Пропустив некоторое время, я, наконец, решился заговорить с князем о себе. Он был, видимо, как бы смущен, старался меня успокоить уверениями, что я-де ничего не потеряю, что действительно гнать Щ. без особенных причин не приходится, но что он может впоследствии дать ему другое хорошее назначение, а пока мне только важно получать определенное содержание и для этого нужно занять какое-нибудь штатное место и что, кстати, есть вакансия помощника кутаисского уездного начальника, которую он и предлагает мне принять временно, продолжая занятия по-прежнему лично при нем. Очень мне не понравился такой оборот моего дела. Все мои мечты о чисто военной службе, об аксельбантах, об участии в экспедициях и наградах разлетались прахом; я попадал опять в гражданскую, да еще и полицейскую категорию, в совершенно мирном крае, следовательно, еще более против моих желаний, чем на Лезгинской линии. Крайне огорченный таким исходом, я плохо скрыл свои мысли, однако отказаться прямо от предложения не мог. Куда деваться, особенно без всяких средств прожить время до новой службы? Единственный человек, на которого я после смерти Потоцкого и Эристова мог рассчитывать, был князь Илико Орбельяни, но оставить так внезапно и резко Кутаис, куда я попал при его посредстве, значило бы возбудить и его неудовольствие. Между тем со свойственным молодости легкомыслием я не терял надежды, что Гагарин и в самом деле вскоре найдет возможность пристроить Щ. на хорошее место и что мне стоит только подождать несколько месяцев. Таким образом, я согласился и вскоре был формальным образом назначен помощником уездного начальника, продолжая прежние занятия.

Еще в августе месяце ездил я с князем Гагариным в летнее пребывание владетельного князя Мингрелии Дадиана, где прогостили сутки. Княгиня Дадиан, Екатерина Александровна, родная сестра Нины Александровны Грибоедовой, была тогда женщина лет тридцати пяти, но еще очень красивая, величественная, в полном смысле слова belle femme; сам же князь Давыд – добрейший, флегматичный, ничем особенно не отличавшийся господин. Я заговорил с ним о покойном Потоцком, рассказав ему о моем с ним знакомстве; князь, в свою очередь, передал мне подробности его болезни и смерти и со слезами на глазах вспоминал о своем долголетнем искреннем друге, которого, к сожалению, мало знали, еще меньше-де понимали и напрасно порочили.

В подобных занятиях и поездках по ближайшим окрестностям проходило время до получения окончательного известия о дне приезда государя наследника.

Многие распоряжения по этому поводу были сделаны еще ранее, а теперь оставалось их завершить и проверить. Мы с князем Гагариным ездили раза два осматривать почтовую дорогу и станции до Сурамского перевала, особенно Белогорскую, где предполагался ночлег. В городе Кутаисе все хлопотало, чистилось и убиралось. Князья и почетные жители были приглашены образовать верхами конвои на каждой станции. Лошадей выставляли наемных от молоканских и духоборских поселений и немецких колоний, для которых заготовлялся везде фураж; непривычных лошадей приходилось приучать к дышловой упряжке и т. п. Одним словом, заботы и суеты было много. Для наблюдения, все ли приводится в исполнение, я был несколько раз посылаем по тракту предстоявшего проезда.