В это же время пришел туда Е. И. Золотарев, уже в генеральском чине, выразил большое удовольствие встретить меня после столь долгого времени, протекшего с нашей неудачной аудиенции у начальника главного штаба, сообщил мне, что вместе с производством в генералы назначен командиром бригады линейных батальонов, из коих один расположен в Ахалцыхе, что по этому случаю он и приехал сюда приготовлять почетный караул, ординарцев, часовых и прочее. Я тоже очень был рад встретиться с добрейшим Ефимом Ивановичем, но от приглашения его отправиться в крепость, провести у него вечер решительно отказался, поспешил на отведенную мне квартиру, где и повалился как сноп, заснув мертвецким сном на целые двенадцать часов.

На другое утро мы с бароном Гертом выехали из города, которого я хорошенько и не осмотрел, так что сохраняю о нем и о близлежащей на возвышении крепости какое-то весьма смутное представление. Мой спутник Герт оказался очень неглупым, веселым человеком и вообще, наружно даже, совершенным типом того местного кавказского продукта, который слывет там под названием катер. Кличке этой послужил поводом он же, Герт, о чем тогда и рассказал мне следующее: служил он в ширванском пехотном полку прапорщиком и в приезд в 1830-х годах в штаб-квартиру полка Кусары тогдашнего главнокомандующего барона Розена был назначен ординарцем. Когда полковой командир, представляя его, назвал фамилию, барон Розен спросил его по-немецки: «Sie sind also ein Deutscher?» – «Я, ваше высокопревосходительство, по-немецки не знаю, родился за Кавказом», – отвечал прапорщик. «А, так вы, любезнейший, катер», – сказал, смеясь, главнокомандующий. И с тех пор всех, родившихся от русских (вообще европейцев) отцов и туземных матерей, стали звать на Кавказе катерами (мул), происходящими, как известно, от смеси осла с кобылой. Нужно отдать, однако, этим катерам справедливость, по крайней мере сколько я их ни встречал: они все, особенно женщины, отличались красотой, нередко далеко оставляющей за собой красоту истых туземцев. К сожалению, менее чем скромное образование, ограничивавшееся каким-нибудь третьим-четвертым классом Тифлисской гимназии или Душетского уездного училища, затем юнкерская и прапорщичья служба в полку не давали никакой возможности развиться природным способностям для употребления их с лучшими целями, а между тем знание туземных языков, иногда даже лучше русского, и привычки к туземному образу жизни влекли их большей частью в полицейскую службу, где они и оканчивали свою карьеру, уходя редко дальше должности уездного начальника. Женились они также на туземках, и таким образом, за Кавказом у нас есть, как в Америке, свои мулаты.