Но даже Сенат, стоявший на страже интересов русского помещика, не мог удовлетворить Мордвинова. За адмиралом были закреплены байдарские земли, но установить оброк для крестьян, не принадлежащих помещику, Сенат не мог. Мордвинов продолжал жаловаться и обвинял крымскую комиссию в пристрастном разбирательстве. Это было чрезвычайно обидно для Павла Ивановича, который относился с таким уважением к адмиралу.

Такую же неразрешимую, хотя и не столь значительную земельную тяжбу вел академик Паллас. Он хотел добиться, чтобы его имение близ Шули было утверждено за ним в окончательную, полную собственность, в то время как являлись всё новые и новые претенденты, и екатерининская дарственная оказывалась вовсе недействительной.

Паллас отстаивал свои земли с решительностью и настойчивостью. Против него были многие соседи, небольшие помещики, захватившие земли с целью перепродажи и разных темных делишек. Один из таких помещиков, некий майор Чернышёв, испортил много крови академику.

Майор Чернышёв был человеком в своем роде примечательным и заставил о себе говорить весь Крым. Он считал себя подлинным хозяином этой земли, потому что был участником Крымской войны и получил ранение. Явившись в плодородную Ай-Тодорскую долину, майор выбрал несколько участков с хорошими садами и объявил их своими. Не только татары, но даже капитан-исправник, судьи и сам председатель не могли выбить майора из занятых им позиций. Он возводил вокруг «своих» земель нечто вроде крепостей и действовал оружием против неприятеля. Нельзя сказать, что он довольствовался малым. Прикинувшись другом татар, майор охотно давал им деньги, дарил им старые пистолеты и порох, который уже нельзя было употреблять, уводил у одних и передавал другим скот. В порядке возмещения долгов отбирал он у этих людей лучшие их участки, сады, луга и объявлял их своими. Неведомыми никому способами составлял он купчие крепости и говорил о каких-то царских указах, которые будто бы у него хранились. К несчастью академика Палласа, земли его в Шулях, пожалованные ему императрицей, примыкали к землям майора Чернышёва (т. е. к участкам, которые успел он захватить). Майор уверял, ссылаясь на таинственный указ, что Шули принадлежат ему и что «десятина», которую собирает Паллас, незаконна. Четырнадцать лет Паллас находился в осаде. Шули были со всех сторон блокированы неприятелем, и всюду происходили стычки. Майор был всегда настороже. Чуть свет являлся он на участках почтенного академика в полной боевой готовности и отбивал с успехом возы сена, дрова, а иногда и снедь, которую везли академику из окрестных сёл. Он запрещал порубки в лесах Палласа и останавливал пахарей, бороздящих его землю. Когда его вызывали в суд, он сказывался больным. Вслед за этим он писал на Палласа пасквильные доносы. Главным козырем майора была спорность земель, подаренных Екатериной Палласу. Часть этих земель действительно принадлежала татарам (а не майору Чернышёву), но майор надеялся отбить их для себя.