Но не «чувство справедливости», а деловые соображения заставляли Воронцова желать крестьянской реформы.

Будучи администратором и помещиком в местах новых поселений, Воронцов убедился в непригодности здесь крепостного труда. Переселенные из северных поместий крепостные неизбежно «развращались» на новых землях, где бок о бок с ними работали свободные земледельцы. Дух переселенных крестьян был явно неблагонадежен и заставлял многих помещиков опасаться за свои усадьбы и свою жизнь. У Башмакова в Мшатке крепостные подожгли дом в отсутствие хозяина. Крымские помещики искали у Воронцова управы на своих крепостных и старост. Какой-нибудь Матвей, крепостной человек Бороздиных, просил защиты от станового пристава из Карасана, который наказал его розгами. Управитель карасанский утверждал, что Матвей «напившись пьян, бушевал и разругал старосту», он считал, что наказание законно и дельно, и хотел распорядиться об отправке Матвея обратно в бороздинскую вотчину. Он объявлял, что «если кто из них еще вздумает бушевать, становой будет к их услугам». Воронцов в таких случаях произносил краткую увещевательную речь, которая могла свидетельствовать о его передовых взглядах, но при этом отлично понимал, что управитель и становой поступить иначе не могли. Сам он не стал бы держать управителя, который мирволит крестьянам.

Но столкновения крымских помещиков и управителей с переселенными крепостными говорили о непригодности порядка, при котором работающие не заинтересованы в своей работе. Здесь, в Крыму, было особенно ясно, что все эти столяры, кучера и прочая крепостная челядь приносят много беспокойства, обходятся дорого и плохо приспосабливаются к особенностям крымского, и тем более южнобережного, хозяйства. Будучи свободными и нуждаясь в заработке, они, конечно, стали бы работать усерднее и учиться у знающих дело. Даже такой ретроград, как таврический губернатор Казначеев, говорил, что «наемные люди будут дешевле»: их не надо ни одевать, ни кормить. Содержание крепостного обходилось до двухсот пятидесяти рублей в год, а наемный рабочий не стоил и двухсот.

Воронцов писал Киселёву, что необходимо «отделить совершенно дворовых от крепостных крестьян, записывать их особо и определить законом, что из дворовых можно делать крестьян, но никогда не делать из крестьян ни одного дворового… В самое короткое время наши помещики увидели бы, что они только выиграли бы от такого закона… Прислуга была бы лучше, и не только сами владельцы, но и страна сделалась бы богаче, потому что было бы больше рук для земледелия и промышленности и население распределилось бы сообразно общим интересам по качеству и количеству земли».