Группа Режиссера, руководимая В. Г. Сахновским, которая изучает основные вопросы искусства режиссера;

Современного театра, руководимая П. А. Марковым, которая изучает основные вопросы современной театральной культуры;

Автора театра, руководимая И. А. Новиковым, которая изучает проблему автора в театре, выделив тему „Толстой и театр“;

Театральной критики, руководимая Н. Д. Волковым, которая изучает основные проблемы театральной критики.

В виду того, что Теоретическая подсекция обязана представить материал по Словарю, признать необходимым реферирование основных произведений современной иностранной театральной литературы. Поручить Л. Я. Гуревич реферирование книги Дингера, В. Г. Сахновскому – Гагемана».

10 июня 1927 года утверждается план работы Теасекции на 1928 год, в котором сообщается, что зарплата действительных членов увеличивается до 80 рублей[779]. Казалось бы, ничто не предвещает, – и сотрудники со спокойной душой разъезжаются на летний отдых.

В отличие от академически-безмятежно отдыхающих ученых чиновники продолжают функционировать. И уже 6 сентября 1927 года протокол № 228 заседания Президиума ГАХН сообщает об обсуждении дальнейшей работы Теасекции по заданиям ВЦСПС и ЦК РАБИС. Решено «принципиально признать возможным[780], передав детали на усмотрение членов секции. То есть профсоюзные чиновники отныне могут руководить планами ученых. Даже не вдаваясь в перечень заданий ВЦСПС, можно предположить, что вряд ли они включали в себя проблемы познавательного характера. Научное первородство уступает место «полезной деятельности».

На том же заседании Президиума обсуждается и подготовка празднеств: грядет 10-летие октябрьских событий, и администрацию Академии просят «пойти навстречу с денежной стороны»[781] при подготовке мероприятий (проведения лекций, вечеров, издания брошюр, агитационных плакатов и пр.).

Всего через три недели, 28 сентября, появляется неприятное известие о том, что необходимо «8 действительных членов перевести на половинные оклады» – из них в Теасекции – трех человек[782]. А в начале октября выясняется, что и из затеи со сказочно прекрасной усадьбой «Караул» тоже ничего не выйдет: дотошный Ф. Г. Шмыгов, оглядев сады и луга и обследовав все 36 комнат усадебного дома, сообщил руководству неутешительную весть: «приспособление старинного имения под место отдыха сотрудников требует значительных средств»[783]. Но ГАХН ими не располагает.

Происходящее за стенами Академии все настойчивее вмешивается и в научную жизнь. Конечно, тревожные звоночки раздавались и раньше. То машинистка Н. А. Смирнова обратится с просьбой «возвратить ей пишущую машину Н. Е. Эфроса, взятую при обыске у М. Ф. Соболевой»[784]. То в ГАХН начинает поступать необычная корреспонденция: сотрудник Отдела печати ЦК РКП(б) некий Лукинский 1 декабря 1926 года требует высылать ему на Старую площадь (комната 409) все журналы, издаваемые ГАХН, в день их выхода[785].