Но с 1927 года сигналов все больше, и они раз от раза все определеннее.

Одним из характерных симптомов нарастающей дезорганизации научной жизни и ее замены на деятельность идеологическую, как правило, становится отношение к книгам (в том числе сворачивание издательств, введение цензуры, пренебрежение к библиотекам и книгочеям, не могущим без книг работать).

Среди прочих сохранился поражающий воображение документ: письмо Станиславского Когану на бланке с летящей чайкой. Константин Сергеевич просит Петра Семеновича, чтобы ГАХН выделил книги для библиотеки МХТ бесплатно, так как «средства, имеющиеся в распоряжении МХТ для приобретения книг, крайне ничтожны»[786] и оплатить необходимые для работы артистов над ролями книги театр не в состоянии. Просит у Когана бесплатных книг и заведующий Центральной библиотекой Русской драмы при Ленинградских Гостеатрах Ю. А. Нелидов – так как «библиотеке не отпускают на приобретение книг никаких средств»[787].

30 августа 1927 года за подписью и. о. заведующего библиотекой появляется письмо следующего содержания: «Библиотека ГАХН вполне присоединяется к ходатайству 2-го Московского Государственного Университета о выдаче старых иностранных книг, находящихся в подвале, так как книги эти для библиотеки совершенно не нужны»[788].

Либо – обсуждается проблема нерегулярного выхода журнала «Искусство», издаваемого ГАХН. Журнал, задумывавшийся как издание «повышенно научное», в 1927 году должен сменить название на более верное – «Советское искусство», а его первый номер планируют открыть статьей «Вокруг резолюции ЦК о театральной политике»[789].

Филиппову приходится информировать коллег о новом постановлении ЦК РАБИС – о включении в состав Академии некоей Ассоциации революционного режиссерского молодняка. Вместо осмысленного, штучного отбора сотрудников в результате фильтрующей процедуры и установления научных возможностей претендента – по приказу извне в штат вводится целая группа неизвестных лиц. (Постановление, правда, передают на рассмотрение юрисконсульту Родионову, но это ничего не меняет.)

Перед сотрудниками Академии ставится задача «сместить центр тяжести с самостоятельных собственных заседаний на участие в работе других ячеек ГАХН. <…> При бедности социологических марксистских сил лишь этим путем может быть обеспечено выполнение Социологическим отделением своих <…> функций, <а также> органическая связь с ячейками Академии и внедрение социологического метода в конкретную повседневную научную работу Академии»[790].

Уже в следующем производственном плане Теасекции (на 1927/28 академический год) главная цель не реферирование научной литературы и не выпуск «повышенно научного» специализированного журнала, а «обслуживание нужд театрального потребителя путем устройства как в Академии, так и в районах, популярных бесед по вопросам театра и анализу современной его продукции»[791]. Вот он, перелом ученого бытия, выразительно запечатленный в неслыханной ранее лексике. От размышлений о сложных научных проблемах и сущностных концепций искусства театра – к «обслуживанию нужд», «продукции» и «потребителю».