«Мы начинали войну самоупоенные: помните, этот август месяц, и встречу Царя с народом, где было все притворно?»

«Германия победила Россию – это было очевидно с самого начала войны, кто победит, трудолюбивая ли Германия или пустая и болтливая Россия».

Это – тоже Розанов. Из «Апокалипсиса нашего времени» и из письма Голлербаху. Письмо было написано, когда война закончилась поражением России, но если сравнить «победный дух» розановской книги с его более поздними признаниями, то картина и впрямь получается невеселая. В. В. легко, слишком легко и скоро отказался от своих «милитаристских», государственно-патриотических убеждений, от концепции «войны как великой воспитательной силы» и «России-воина», когда что-то пошло не так, и это было, с одной стороны, очень по-розановски – фиксация момента, множество точек зрения на один предмет, чувственное впечатление, возведенное в ранг конечного обобщения, диалогичность философского творчества, по прямой линии летают только вороны и т. д. и т. п., но с другой – сводило на нет доверие к нему как к общественному деятелю, идеологу и поводырю, каким он время от времени все же пытался перед русской публикой предстать, призывая ее к чему-то духоподъемному.

«В. В. был чего-то очень взбудоражен. В трамвае, не обращая внимания на соседей, он ругательски ругал “войну”: – ослы, дураки, негодяи… Такое пересыпалось и имянно и вообще», – вспоминал Ремизов в «Кукхе».

«“Крах” давно поджидает Россию. И патриотизм Струве не спасет ее. Не Россия побеждала при Минихе, и именно и только побеждал Миних: грубый, здравомысленный, жесткий немец, – писал он в «Последних листьях» в апреле 1916 года. – Россия же всегда была темна, несчастна, ничему решительно не научена и внутренно всячески слаба…»

В этих резких колебаниях его личного маятника, в переходах от восхваления к ниспровержению, от силы к слабости было даже не «бабье», не женское – чего уж женщин попусту обижать, а тем более русских – и даже не языческое, не стихийное, сколько просто шаткое, ненадежное, обывательское, легкомысленное и инфантильное[102], и Бердяев, в сущности, именно эти потенциально уязвимые розановские места вскрыл. Рационально, жестко, холодно, высокомерно, но, в конце концов, что самое главное в книге Розанова?

Ее название: «Война 1914 года и русское возрождение». И дело отнюдь не в чаемом автором русском возрождении, а в войне четырнадцатого года. Как и очень многие русские люди, Розанов исходил из того, что эта война, начавшись в 1914 году, тогда же и закончится, как закончилась победой русского оружия война 1812 года, и когда вдруг оказалось, что это не так, когда на смену первым победам пришли поражения и потери, когда никакие немцы в ловушки попадать не пожелали, а, напротив, началось отступление наших войск и оказалось, что страна не готова к затяжным военным действиям, в тылу воровство, в штабах предательство и снова не хватает ни валенок, ни снарядов, когда потребовалось мужество терпения, Розанов от военной темы понемногу отошел, если не считать изданной в 1916 году небольшой книжицы «В чаду войны», – но достаточно сравнить хотя бы два названия…