Со службой во 2-м кадетском корпусе связаны два года жизни Чернышевского, и в его жизнеописании она должна быть рассмотрена подробнее.

Протекцию в переводе оказал И. И. Введенский, пользовавшийся в штабе военно-учебных заведений особым доверием. К его мнениям прислушивался начальник штаба Я. И. Ростовцев, его службу высоко ценил начальник учебного отдела К. Д. Кавелин, который помнил Чернышевского по пробной лекции 1850 г.[682] Он «очень расположен ко мне, – писал Чернышевский 14 сентября 1853 г. отцу о Введенском, – и если не успею я в скором времени найти себе лучшего, то в военно-учебных заведениях мне служить будет приятно» (XIV, 241).[683] Официальные приказы на Чернышевского подписывал Главный начальник военно-учебных заведений наследник цесаревич Александр Николаевич (будущий Александр II). Так впервые в 1853 г. произошла заочная встреча будущего самодержца и будущего писателя-демократа. Сколько можно судить по перемещениям в кадрах, Чернышевскому было отдано место, занимаемое до него К. В. Смирновым.[684]

На службу в корпусе Чернышевский смотрел как на временную и вынужденную. Однако в выполнении поручений был обязателен. Так, в 1853 г. (с 14 по 21 ноября) он пропустил всего полтора часа занятий по болезни (у других преподавателей большие пропуски без уважительных причин), при этом, как видно из инспекторского журнала, ни разу не опоздал ни на один урок.[685] Преподавал он русскую словесность и теорию поэзии. В первый год ради заработка соглашался вести уроки за Введенского в 1-м кадетском корпусе и Дворянском полку. Сообщая об этом отцу, Чернышевский прибавлял в одном из писем: «Я, по обыкновению своему, не просил никого и не хлопотал, а дожидался, пока мне сами предложат» (XIV, 237).

Одновременно с Чернышевским русский язык и словесность во 2-м корпусе преподавали Н. Я. Прокопович, В. И. Классовский, И. А. Шестаков, Н. С. Кириллов, М. И. Сухомлинов, В. П. Лободовский, Н. Л. Ломан. Первых четырех он знал по прежней службе. Особенно хорошо – В. И. Классовского, с которым впервые познакомился в кружке Введенского еще в студенческие годы. В письме к М. И. Михайлову в 1850 г. он называл его человеком «глуповатым и отсталым» (XIV, 206). Рецензируя впоследствии его «Грамматические заметки» (СПб., 1855) и «Русскую грамматику» (СПб., 1856), Чернышевский отмечал претенциозность автора, тщеславное желание представиться глубокомыслящим ученым; его «философско-филологические мудрствования» лишь затемняют представления о языке и делают пособия малодоступными для желающих изучать грамматику (II, 682–684). С В. П. Лободовским Чернышевского связывала давняя дружба по университету.[686] В корпусе тот числился с 29 августа 1852 г. На пробной лекции, состоявшейся в апреле того же года, он «при изложении обеих тем показал весьма основательное знакомство с современными требованиями науки, на все предлагаемые вопросы отвечал весьма отчетливо и обнаружил в каждом ответе богатство положительных сведений».[687] Из его личного дела видно, что университета он так и не окончил. Свидетельство на звание домашнего учителя – вот все, чего он добился к 30 годам. В декабре 1853 г. его утвердили штатным учителем, и он служил в корпусе до 1857 г., затем перевелся в Сибирский кадетский корпус. Чернышевский поддерживал с ним отношения вплоть до его отъезда, но от былой духовной близости не осталось и следа. Способный и даже одаренный Лободовский, в котором еще в 1851 г. Чернышевский готов был видеть выдающегося человека (см.: XIV, 216), все больше превращался в заурядного чиновника. Отношения с М. И. Сухомлиновым были, вероятно, самыми официальными. По крайней мере, сведений о товариществе между ними не находится. В 1855 г. Сухомлинову предстояло стать одним из официальных оппонентов у Чернышевского-диссертанта. С Н. Л. Ломаном Чернышевский служил всего год: в сентябре 1854 г. тот был переведен в Новгородский кадетский корпус.[688] Остальные оставались в корпусе и в 1855 г.[689]