Спустя месяц Островский буквально с триумфом встречен в Петербурге. В «Заметках о журналах за март 1856 года» Некрасов, извещая публику о перепечатке в текущем номере «Современника» из «Московского листка» 1846 г. пьесы Островского «Семейная картина» (в действительности опубликована в 1847 г. под названием «Картина семейного счастья»), как бы между прочим добавил об авторе, что его «сотрудничество приобретено редакциею».[1066] Попытка «Санкт-Петербургских ведомостей» А. А. Краевского обвинить «Современник» в перепечатке пьесы без упоминания о Д. А. Гореве-Тарасенкове, будто бы соавторе Островского, была обозначена в публичном выступлении писателя и в его переписке с Некрасовым как заведомая ложь.[1067] Писатель оценил поддержку Некрасова, но в то же время преданно сохранял верность своим московским единомышленникам-славянофилам, и стоило Чернышевскому критически высказаться о напечатанной в только что открывшемся новом московском журнале «Русская беседа», преемнике «Москвитянина», статье Т. И. Филиппова, в которой в связи с разбором пьесы Островского «Не так живи, как хочется, а так, как Бог велит» превозносилась идея безропотного долготерпения народа (III, 653), Островский, несмотря на призыв Чернышевского к сотрудникам «Русской беседы» соединить усилия «в общем деле» (имелись в виду антикрепостнические настроения большинства славянофилов – III, 650–652), высказался против аргументов Чернышевского. Некрасов в письме к Боткину от 26 марта 1856 г. сообщал со слов Григоровича, что «Островский будто ужасно сердит за резкое мнение о Филиппове», и просил разузнать, «в какой степени это справедливо». «Однако, если это и так, – разъяснял Некрасов, – то я все-таки скажу, что „Современник” – по крайней мере, пока я в нем – не будет холопом своих сотрудников, как бы они даровиты ни были. Начни вникать, кто кому друг, так зайдешь черт знает куды».[1068] Источники свидетельствуют, таким образом, о возможности возникновений разного рода трений и после того, как редактор уже договорился с Островским о постоянном и даже об исключительном авторстве в своем журнале.

Сколько можно судить по некоторым, весьма скупым данным, Островский уже на первоначальном этапе сближения с «Современником» относился к соглашению с известным скепсисом. Так, сообщая об «окончательном» «с сентября месяца» переходе писателя «под знамя „Современника”» с обещанием «кроме этого журнала, нигде не печататься», М. И. Семевский, постоянно общавшийся с Островским после возвращения писателя из столицы, в доверительном письме к Г. Е. Благосветлову от 5 марта 1856 г. прибавлял: «<…> мне сказано это под секретом. <…> Условия же этого оригинального трактата я вам потому не рассказываю, что все это еще буки: „улита едет, да коли-то будет!”».[1069] Не случайно переход в журнал Некрасова трактовался иными современниками исключительно материальными причинами.[1070] Однако, конечно, не только денежные соображения руководили писателем. По замечанию биографа, особенно важным, как показала дальнейшая судьба Островского, было сближение с Некрасовым.[1071]