7. М.Н. Бурлюк так вспоминает о самом Крученых в эти годы: “Крученых производил впечатление мальчика, которому на эстраде хочется расшалиться и то бросать в публику графином с водой или же вдруг начать кричать, развязав галстук, расстегнув манжеты и взъершив волосы. Голос Алексей Елисеевич в то время имел пискливый, а в характере особые черты чисто женской сварливости. Дружбой ни с кем Крученых особенно не дорожил и при случае любил посплетничать. Бурлюк очень ценил необычайную остроту критического анализа, отличавшего А.Е. Крученых во время его тогдашних выступлений” (Бурлюк М.Н. Первые книги и лекции футуристов. С. 284).

8. Лившиц Б. Маяковский в 1913 году // Стройка. 1931. № и. С. 8–11. Впоследствии эти заметки вошли в пятую главу воспоминаний Лившица “Полутораглазый стрелец” (см.: Лившиц Б. Указ. соч. С. 432–434)-

9. Там же.

10. См., например, статью Маяковского “Без белых флагов” (1914):

“Ведь когда египтяне или греки гладили черных и сухих кошек, они тоже могли добыть электрическую искру, но не им возносим мы песню славы, а тем, кто блестящие глаза дал повешенным головам фонарей и силу тысячи рук влил в гудящие дуги трамваев” (Маяковский: ПСС. Т. 1. С. 324). Этот же метафорический образ в лице Старика с сухими черными кошками появляется в трагедии “Владимир Маяковский” (1913).

11. Лившиц Б. Указ. соч. С. 435.

12. На полемику Крученых и Лившица неоднократно обращали внимание исследователи (см., например, примечания А.Е. Парниса к “Полутораглазому стрельцу” (Лившиц Б. Указ. соч. С. 657, 662); а также комментарии С. Сухопарова к книге “Алексей Крученых в свидетельствах современников” (с. 220). Эту полемику, неоднократно прорывающуюся в воспоминаниях этих двух поэтов (особенно последнего), можно объяснить не столько их личной неприязнью, которая, несомненно, имела место, сколько “идейными” разногласиями. Сам Лившиц писал в своей “Автобиографии”: “Во всех многочисленных, шумных, а зачастую скандальных… выступлениях “Гилей” я принимал неизменное участие, так как несмотря на все, что меня отделяло, например, от Крученых и Маяковского, мне с будетлянами было все-таки по пути…. Разрыв, или вернее, постепенный отход стал для меня намечаться уже зимою 1913 года…. Разрежение речевой массы, приведшее будетлян к созданию заумного языка, вызвало во мне, в качестве естественного противодействия, желание оперировать словом, концентрированным до последних пределов…” (Лившиц Б. Указ, соч. С. 55O-551) – Благоговейная преданность Лившица традиции всей “книжной культуры” мешала ему постичь анархическую поэтику футуризма, столь остро выраженную всем творчеством Крученых.