Вечером 4 декабря в честь генерала Сикорского и сопровождающих его лиц в Кремле был дан обед. Польским политикам становилось не по себе при одной только мысли, что немцы находятся всего лишь в 40 километрах от Москвы. Это сказывалось и на их поведении во время переговоров. Но на самообладании Сталина это обстоятельство никоим образом не сказывалось: он знал, что не далее как завтра утром Красная Армия нанесет врагу сокрушительный удар… На приеме он говорил о другом:

– Так сложилось, – начал Сталин, – что наши народы с незапамятных времен соседствовали и враждовали. Несколько раз в истории поляки приходили в Москву и уничтожали ее, несколько раз русские приходили в Польшу и жгли города, а потом захватили и всю страну. Дальше так продолжаться не может! Довольно драки!

Восторг охватил присутствующих, а Сталин вдруг углубился в воспоминания. Кот тогда же записал речь Сталина. Так как воспоминания, исходящие непосредственно от Сталина, – редчайший случай, то приведем их подробнее.

«Сталин, поначалу вроде бы и не к месту, стал вспоминать события тридцатилетней давности – как в 1913 году ехал в Краков к Ленину.

– Мне сказали, что я должен доехать до железнодорожной станции Домброва Горница и там искать случая перейти границу. Специально выбрал поезд, приходящий пораньше, чтобы еще в потемках миновать жандармов на станции. Поезд еще не остановился на станции, только начал замедлять ход, как я, находившийся в самом его хвосте, выскочил из вагона и в темноте, минуя станционные постройки, побежал в южном направлении, так как мне сказали, что это направление ведет в Австрию и к Кракову. Вышел на какую-то дорогу, которая показалась мне ведущей в том направлении, и быстро пошел, но был немного не уверен. Вдруг вижу огонь в хатенке у дороги. Подкрался осторожно и вижу, что за окном сапожник латает сапоги. Решил рискнуть и постучал в оконце, сапожник повернулся и спрашивает: «Кто там?» Без размышлений отвечаю: «Революционер и сын сапожника, грузин!» – «А что надо?»

Увидел при свете его лицо и набрался доверия. Спросил его, может ли он показать дорогу до границы, так как должен попасть в Краков, а паспорта нет. «Если ты революционер, то я тебя провожу до границы», – ответил сапожник…»

Говоря о советско-польских отношениях времен войны, нелишне будет упомянуть, что из всех договоров и соглашений, заключенных Советским правительством в эти годы, только два были подписаны Сталиным (декабрь 1941 года и апрель 1945 года), остальные подписывал Молотов. В обоих случаях шла речь о соглашениях с польским правительством, и это еще раз подчеркивает, какое значение Сталин придавал урегулированию отношений со своим западным соседом – братской Польшей. Еще значительнее то, что принципиальные положения позиции Советского правительства по польскому вопросу оставались неизменными на протяжении всей войны – и в декабре 1941 года, когда немецко-фашистские войска рвались к предместьям нашей столицы, и в апреле 1945 года, когда советские солдаты штурмовали Берлин. Коба-Сталин, хорошо помнивший прошлое, хотел навсегда устранить напряженность и вражду, унаследованные от былых времен.