Трудно сказать, раскаивался ли он во время предсмертных мук в своих деяниях – в тех, которые он сам совершил, и в тех, к которым его подтолкнули, думал ли о своём предательстве или о вероломстве Елизаветы и её дочери…

Неизвестно, чувствовал ли Карл душевное удовлетворение, ведь столько подвигов было им совершено: задушена приёмная мать, разграблено собственное королевство, начата смертельная вражда с папским двором, вызвана ненависть людей и осуществлено столь победоносное завоевание венгерского престола…

Так или иначе, тщеславный рыцарь в эти дни сражался не со своими врагами, а с собственной смертью. Он умер 24 февраля 1386 года после долгой агонии, а его последними словами были: «Ignoranti, quem portum petat, nullus ventus secundus est…»[38]

* * *

Жизнь – это игра провидения, в которой небеса расставляют фигуры в им одним известном порядке. Карл стал слепым орудием – пешкой, ведомой рукой провидения, сделавшей своё дело и выброшенной за ненадобностью. Так что неизвестно, как могла бы сложиться его судьба, если бы он развивал свой талант и добродетели, защищая корону Джованны, а затем став её преемником.

Что же касается других наших знакомых, то Мария была восстановлена на троне, но венгерские сторонники Дураццо сумели захватить её вместе с матерью 25 июля 1386 года. Елизавета, тешившая себя надеждой на долгое правление, была убита в январе 1387 года, ибо от искренних проклятий нет ни спасения, ни исцеления – воистину ненависти умирающих надо бояться больше, чем враждебности живых! Мария же, договорившись с восставшими и пообещав им значительные привилегии, была освобождена 4 июня 1387 года.

После того как папа Урбан VI получил утешительное известие о смерти Карла Дураццо, он перехал в Лукку. При этом Его Святейшество постоянно боялся, что на него совершат покушение, что сделало его ещё более недоверчивым и отвратительным типом. Часто в порывах бешенства он со свойственной ему непогрешимостью наказывал слуг: несколько солдат держали несчастного и нещадно стегали его гибкими прутьями по обнажённому телу, ведь ощущение боли, по искреннему убеждению понтифика, – почти то же самое, что и раскаяние. Наказываемые обычно дико кричали и никак не хотели привыкать к подобным проявлениям святости своего хозяина.

Неугомонный папа не прекращал борьбу за Неаполитанское королевство для своего племянника, а также – с целью подзаработать немного денег для военных нужд – неожиданно объявил о праздновании внеочередного юбилея Святого престола. Надо сказать, что юбилей в Католической церкви празднуется каждые пятьдесят лет: после последнего торжества прошло всего тридцать восемь, что с некоторыми усилиями и округлили до пятидесяти.