Елизавета же была проворнее: женщина попросила Дураццо немного повременить и позволить ей самой убедить Марию, поскольку она-то прекрасно понимает, что Карл лучше всего подходит на роль короля. После чего, сделав вид, что уговорила дочь, и оставив ту в слезах, причём скорбь была разыграна с недюжинным актёрским талантом, августейшая мать самолично предоставила регалии Карлу, заверяя, что наследница, поразмыслив, убедилась в своей неспособности владеть скипетром, который следует поместить в более крепкую руку. В качестве награды за добровольное отречение Елизавета просила лишь дать им свободу. Дураццо охотно принял это предложение, заявив, что они могут уйти, унеся с собой все драгоценности и сокровища короны, и что он всегда будет считать Елизавету своей родительницей, а Марию – сестрой.

Весь следующий день Карл был занят подготовкой к коронации. Он каялся и молился, выслушивал проповеди. С самой процедурой он был ознакомлен ещё в Неаполе, так что остаток дня провёл в пиршествах, тренируясь таким образом выдержать длинную церемонию.

Впрочем, хитрая Елизавета, обладающая чисто женским здравым смыслом, продолжила свою игру и даже привела дочь на коронацию. При этом появление Марии вызвало такое сочувствие у присутствующих, что когда архиепископ Стригонии по обычаю спросил, есть ли у кого-либо возражения относительно того, чтобы Карл стал королём, церемония чуть не сорвалась.

Перед коронацией народ, столпившийся на дороге у церкви, не пропускал Карла, так что ему пришлось придержать лошадь, чтобы никого не раздавить, а затем и вовсе спешиться. Произошло и такое недоразумение: покидая церковь, знаменосец забыл опустить знамя святого Стефана – и древко разбилось о наличник, а потёртый от времени шёлк порвался в клочья. В тот же миг одну из чёрных туч, плотным слоем закрывших небо, проре́зала молния, за ней последовали громовые раскаты… К вечеру того же дня небо разверзлось с такой мощью, что можно было подумать, что наступил долгожданный Судный день.

Сильнейшая буря разрушила множество домов. Вспышки разрядов, как посланники гнева Господа, разрывали мрак зимнего неба. Обезумевшие от чудовищной непогоды вороны, оглушённые громом, со зловещими криками заполнили залы древнего дворца венгерских властелинов, усилив смятение в душах собравшихся. Собачий вой, тревожное ржание обезумевших лошадей и истошные вопли придворных раздавались повсюду. Для полноты картины не доставало лишь летучих мышей, разбуженных этим светопреставлением и вылетевших из пахнущих крысами и старьём подвалов в поисках свежей королевской крови…