К первому тяготела его душа. Ко второму его влекли меркантильные соображения, которыми жило все окружавшее его общество, давно уже признавшее, что для того чтобы быть хорошим, чтобы иметь возможность беспрепятственно выполнять хотя бы главнейшие требования божественного закона, именуемого шариатом, чтобы иметь возможность угодить Богу и людям и тем самым приобрести неотъемлемое право на вечное блаженство в загробной жизни, необходимо быть богатым или, по крайней мере, состоятельным.

Достаточно упомянуть о том, что шариат советует, например, резать жертвенного барана во время праздника Курбан (воспоминание о жертвоприношении Авраама) только состоятельным людям, ибо иначе бедняки, которым такая жертва не по средствам, могут наносить ущерб бюджету своих семей. Вместе с тем резать жертвенного барана желательно и даже необходимо, ибо в день Страшного суда он провезет на себе жертвоприносителя через тот ужасный мост сырат, который висит над адом, остр, как меч, и тонок, как волос; праведники пронесутся по нему с быстротой молнии в рай, а грешники низвергнутся в геенну огненную.

Мудрено ли после этого, что ислам, весь пропитанный такой мелочной меркантильностью, почти поголовно заразил ею и своих последователей.

Кроме того, весьма важным нравственным оправданием чуть не поголовного влечения к торговым операциям, как к средству добиться материальной возможности быть хорошим, служило также и то обстоятельство, что это занятие не было чуждо и самому пророку, одно время ведшему торговые дела Хадиджи, сделавшейся впоследствии его женой[510].

Однако же ни большая склонность к торговле, ни большое число лиц, занимавшихся ею, не сделали в то время сартов среднеазиатскими финикийцами[511], ибо, во-первых, сарт того времени был чрезвычайно малоподвижен, а потому старался торговать поблизости от своего места жительства, по возможности в своем же городе; во-вторых, вследствие непрестанных между собой и внешних войн, а равно и враждебных соотношений с кочевниками, внешняя торговля робким сартам того времени представлялась малозаманчивой. Лишь немногие из них лично вели торговые сношения с киргизами, с Кашгаром[512] и с Россией. На этом поприще, как уже было отмечено выше, с ними широко конкурировали татары, в руках которых главным образом сосредоточивалась внешняя торговля с Россией, с Кашгаром и с киргизской степью [513], в которой они, в торговом отношении, были почти полными хозяевами.

Неподвижность сарта, являвшаяся следствием как его темперамента, так и тогдашней совершенной необеспеченности личности, была так велика, что, не говоря уже о женщинах, масса мужчин родились, жили и умирали в своих городах или селениях, не видев ничего, кроме ближайших окрестностей своего места жительства.