Государь внимательно выслушал это предложение и спросил Столыпина: «А вы не боитесь, что та же Дума осудит вас за то, что вы склонили меня на такой искусственный прием, не говоря уже о том, что перед Государственным советом ваше положение сделается чрезвычайно трудным». Столыпин передал нам, что он ответил государю: «Я полагаю, что Дума будет недовольна только наружно, а в душе будет довольна тем, что закон, разработанный ею с такой тщательностью, спасен вашим величеством, а что касается до неудовольствия Государственного совета, то этот вопрос бледнеет перед тем, что край оживет, и пока пройдет время до нового рассмотрения дела Государственным советом, страсти улягутся и действительная жизнь залечит дурное настроение».

Государь ответил ему на это: «Хорошо, чтобы не потерять вас, я готов согласиться на такую небывалую меру, дайте мне только передумать ее. Я скажу вам мое решение, но считайте, что вашей отставки я не допущу».

На этих словах государь встал и протянул Столыпину руку, чтобы проститься с ним, когда П<етр> А<ркадьевич> попросил извинения и высказал ему еще одну мысль, изложив ее так:

«Ваше величество, мне в точности известно, что некоторое время перед слушанием дела о западном земстве в Государственном совете Петр Николаевич Дурново представил вам записку с изложением самых неверных сведений и суждений о самом деле, скрытно обвиняя меня чуть что не в противогосударственном замысле. Мне известно также, что перед самым слушанием дела член Гос<ударственного> совета В. Ф. Трепов испросил у вашего величества аудиенцию с той же целью, с какой писал вам особую записку Дурново. Такие действия членов Государственного совета недопустимы, ибо они вмешивают их личные взгляды в дела управления и приобщают особу вашего величества к их действиям, которых я не позволю себе характеризовать, потому что вы сами изволите дать им вашу оценку. Я усердно прошу ваше величество во избежание повторения подобных неблаговидных поступков, расшатывающих власть правительства, не только осудить их, но и подвергнуть лиц, допустивших эти действия, взысканию, которое устранило бы возможность и для других становиться на ту же дорогу».

Государь, выслушав такое обращение, долго думал и затем, как бы очнувшись от забытья, спросил Столыпина: «Что же желали бы вы, Петр Аркадьевич, чтобы я сделал?» – «Ваше величество, наименьшее, чего заслужили эти лица, – это предложить им уехать на некоторое время из Петербурга и прервать свои работы в Государственном совете, хотя бы до осени. В такой мере нет ничего жестокого, потому что скоро наступит вакантное время, и они все равно уедут, куда каждый из них пожелает, но зато все будут знать, что интриговать и вмешивать особу вашего величества в партийные дрязги недозволительно, а гораздо честнее бороться с неугодными членами правительства и их проектами с трибуны верхней палаты, что предоставляет им закон в такой широкой степени.