Эсерам он так и не поверил… Для него они оставались одной из умеренных социалистических партий. Даже в апреле 1905 года, хваля в очередном письме Черкезову статью ведущего теоретика этой партии, Виктора Михайловича Чернова (1873–1952), выступившего в поддержку крестьянских восстаний, Кропоткин обмолвился: «Очень хорошо. Но нет у меня веры в тех, которые сперва все это отрицали, а теперь приходят в восторг. Ведь это и есть оппортунизм. А оппортунизм велит ругать – и ругать будут»[1220]. И сравнивает эсеров… с Лениным, писавшим тогда же о союзе пролетариата и крестьянства – ведущей силе революции… Впрочем, Кропоткин тут же пояснял: «Пусть делают, что могут. ‹…› А нам свою линию вести тем необходимее»[1221].

* * *

А какая она, «своя линия»? Обо всем по порядку…

В первые годы XX столетия на территории Российской империи – в Бессарабии, Белоруссии, Украине, Центральной России – стали появляться первые группы новых, молодых анархистов. Они читали книги и статьи Кропоткина и считали себя его учениками и последователями, мечтая познакомиться со своим «идейным отцом». Активизировалась и анархистская эмиграция. В Женеве сложилась группа анархистов-коммунистов «Хлеб и Воля», взявшая себе имя по одной из главных книг Петра Алексеевича. Ведь не только одним хлебом насущным может быть сыт человек, жаждущий свободы!

Группа эта начала с 1903 года выпускать одноименную газету. Инициатива исходила от молодых анархистов: Гогелиа, Иконниковой и Михаила Георгиевича Церетели (1878–1965), – ставших лидерами «хлебовольцев». Уже во втором номере газеты был помещен текст заявления, сделанного когда-то Кропоткиным на судебном процессе в Лионе[1222]. В августе 1903 года Кропоткин с восторгом писал об этом издании своим друзьям. Черкезову: «Ты видел, конечно, «Хлеб и Воля». Очень хорошо. Все хорошо – и мысль, и язык»[1223]. Лазарю Борисовичу Гольденбергу: «А видел ли ты Хлеб и Воля газету? Наши молодые соскучились ждать нас, стариков, и выпустили. И отлично»[1224]. Он не хотел быть ни руководителем, ни участником этой группы. Опасался, что его авторитет будет лишь препятствием для свободы их работы в России. Ну что ж, друг Черкезов… продолжал Петр Алексеевич свою мысль: «Мы им только мешали бы. А помогать будем»[1225].

Сам он первоначально проявлял осторожность. В октябре 1903 года попросил Марию Гольдсмит съездить в Женеву и познакомиться со всеми участниками проекта «Хлеб и Воля», чтобы выяснить ситуацию. Ведь, по его мнению, успех дела мог быть лишь «при полной солидарности пишущих»[1226]. Да, такая солидарность была… Когда читаешь номера «Хлеба и Воли», становится очевидно, что не было серьезных разногласий у молодых «хлебовольцев» со своим учителем. Уже в декабре того же года он подготовил и послал редакции этого журнала свою первую статью «Мирный исход или революция». Свои труды для них он в шутку именовал «моя хлебная работа».