Убийства во имя «гуманитарных», «гуманистических» и иных целей, «гуманитарные интервенции». Массовое заточение и лишение людей прав, имущества, средств к жизни во имя «спасения жизни», гуманности, демократии, прав человека, общественной безопасности. Все это, считал Кропоткин, порождает ненависть к этим ценностям. Ибо разоблачает лицемерие их проповедников, сторонников и защитников. Так рождаются убийцы, так рождаются и фашисты. Об этом писал Кропоткин. Выход один, считал он, – отказ от смертной казни[1398].
* * *
А ожесточение нарастало и среди анархистов, особенно усердствовали оппоненты Кропоткина. Уже в 1905 году появляются анархисты-коммунисты-«безначальцы». Их лидером был Степан Михайлович Романов (Бидбей; 1876 – после 1934). Сын купца, армянин, уроженец Гори, очень темпераментный и вспыльчивый человек. «Она [революция] нужна, безобразная, ненасытная человеческой кровью, приходящая в восторг от своих собственных зверств… ее разгул, революционная вакханалия, неистовство и бешенство полновластно должны царить над умами для того, чтобы электризовать человеческие мозги и выжать из них все то, что говорит о прелести низкопоклонничества, вечного подлизывания перед авторитетами, перед власть имущими», – писал Романов[1399].
«Безначальцы» разочаровались в рабочих, считая их погрязшими в погоне за заработком, зато идеализировали «босяков» – безработных, бомжей и низы криминального мира. «Босяки же как раз элемент… подтачивающий устои рабской покорности, это – революционный элемент, культивирующий идею наименьшего труда и в силу исторических обстоятельств идею человеческого досуга»[1400], – утверждал Романов. Повстанческая борьба, захват частной собственности и акты террора, осуществляемые группами «босяков», должны были стать сигналом к восстанию для рабочих и крестьян. Необходимость участвовать в повседневной борьбе за социально-экономические требования, входить в состав профсоюзов и крестьянских организаций, «безначальцы» отрицали. Петр Алексеевич стал объектом нападок с их стороны. «Вышло два номера „Безначалия“, в одном из них Кропоткин третировался как „выживший из ума старик“, как „непотребный старец, поддающийся конституционным увлечениям“»[1401], – вспоминал позднее Романов о своем творчестве в газете «Листки „Безначалия“».
Осенью 1905-го, после выхода первого номера газеты «Черное знамя», появилось новое течение – анархистов-коммунистов-«чернознаменцев». Идеологами «чернознаменства» были Иуда Соломонович Гроссман (Рощин; 1883–1934), Лейзер Сахеров Лапидус (Владимир Стрига; 1883–1906), Герман Карлович Якобсон (Аскаров; 1882 – после 1935) и Герман Борисович Сандомирский (1882–1938). Иуда Гроссман подверг критике Кропоткина за пережитки «либерального федерализма» и «элементы утопического идеализма, обрывки мыслей XVIII века». Он звал к изживанию «абстрактно-гуманистических тенденций» и к созданию анархистской теории, в основе которой лежит представление о борьбе с властвующими над человеком силами (первоначально – с природой, а по мере установления классового общества – с эксплуататорскими классами) как движущей силе истории[1402]. Своей социальной базой «чернознаменцы» считали рабочих, крестьян и «босяков». Они признавали участие в борьбе рабочих и крестьян за экономические требования, но отрицали любые легальные формы борьбы, отвергали профсоюзы. Признавали они только такие методы борьбы, как индивидуальный и массовый террор, экспроприации, стачки, саботаж, бунты, вооруженные восстания. Участие анархистов в борьбе за политические свободы они отрицали, полагая, что это ведет к ослаблению классовой борьбы. Осенью 1905 года «чернознаменцы» разделились на две фракции. «Безмотивники» предлагали на первый план борьбы выдвинуть «безмотивный антибуржуазный террор». Другая фракция, «коммунары», хотела, не отказываясь от террора, направить все силы на организацию вооруженных восстаний в городах с целью создания «временных революционных коммун», которые показали бы трудящимся пример жизни в анархическом обществе.