– Он… византиец, слову верить нельзя. Обласкает, зачарует, так знай, вечером шелковый шнурок получишь. В лодке, если буря, выбросит всех, чтобы спасти себя.

В тоне его звучит почти ненависть. Сразу опомнится и тут же добавит:

– Так говорят о нем, я этого не думаю. Конечно, он сложный человек, но не забудьте: это один из самых воспитанных людей. Такого воспитанного человека я в жизни не видел.

Витте искренне любил Александра III и чтил его память, мог говорить о нем часами, горячо, с увлечением.

По какому-то поводу он настойчиво советовал мне познакомиться с председателем Государственного совета Акимовым. Советовал поговорить с ним о П. А. Столыпине. Дал мне руководящие указания, написал Акимову рекомендательное письмо. Этой встрече он, видимо, придавал значение, слегка намекал, что оказывает мне одолжение.

– Благороднейший человек! Честнейший. Больше всего любит правду. Большой юрист. Для вас это знакомство – клад.

Через три дня я дал Витте отчет о встрече. Акимов произвел впечатление среднего бюрократа, квадратного, грубовато-узкого. Ни тени государственной мысли, ни проблеска больших идей.

– Что же я вам говорил! – заливается Витте радостным фальцетом. – Ничтожнейший человек. Мелочь первостатейная. Так скажу: в Архангельской губернии, где средним губернатором мог бы быть Столыпин, там у него в Холмогорах выездным председателем окружного суда мог бы быть Акимов. И не больше. Цена обоим – два ломаных гроша…

Витте говорил красочным языком, любил вставлять народные выражения. Характерно, что, увлекаясь, начинал говорить неправильно. «Они гуляють», «они делають» и т. д. «Российское государство, она никогда не допустит».

В то же время, слегка подчеркивая свое знание французского языка, прибегал к галлицизмам. Слово «идея» произносил «идэя».

В разгар составления основных законов и выработки основ русской конституции Витте пригласил к себе М. М. Ковалевского для беседы на модную тогда тему об однопалатной и двухпалатной системах.

В тот же вечер Ковалевский рассказывал:

– Поразительный человек. Невежественный на удивление, но и гениальный на редкость. Начал он с того, что спросил меня в упор: «Объясните мне, как наука смотрит, что такое верхняя палата есть: или тормоз, или маховое колесо».

– Я развел руками, – продолжал Ковалевский, – ответил ему, что он этим железнодорожным образом охватил совершенно точно всю тему и что в самом вопросе есть уже и ответ. На самом деле верхняя палата есть или тормоз, или маховое колесо.

* * *

В свои отношения к людям Витте вносил большую страстность.