Государственный долг, долг перед Россией заставлял его вернуться к реальности. С присущей ему резкостью и краткостью он принялся обсуждать сложные проблемы, из-за которых собрались министры.

Сидевшим за столом важным сановникам империи он казался бесстрастным и невозмутимым: лишь он один знал, как истерзана его душа. Посреди дебатов, в которые он пустился со свойственной ему проницательностью и инстинктивным чувством блага родины, ему подали депешу. Наш посланник в Стокгольме сообщал, что его жена и внук отбыли в Петроград.

Получив это неожиданное известие, обычно столь твердый Витте не смог сдержать своих эмоций. Его глаза наполнились слезами. Прерывающимся голосом он сказал:

– Извините меня, я узнал, что приезжают моя жена с Лёвой.

И набожно перекрестился.

Господь услышал его отчаянную мольбу. И вдруг он вспомнил, что в тот день, когда он чувствовал себя таким усталым и одиноким, – 4 сентября – он не сдержался и написал жене:

«Немцы ни к чему не придут. По-моему, Вильгельму надо покончить с собой, чтобы положить конец этой резне. Германия долго будет расколота. Что делает мой мальчик? Когда я думаю о нем, то не могу сдержать слез! Как я несчастен, за что Небо так меня карает?

Твой бедный Сергей».

Прочитав эти строки, его подруга ни секунды не думала об опасности: она без колебаний собралась ехать к нему.

Как он хотел остаться наедине со своим счастьем! Он и мечтать не смел о такой возможности. Ему стоило больших усилий не показать коллегам своего нетерпения.

Несколько дней, отделявших его от долгожданного приезда близких, казались ему нескончаемыми. Он часто ездил в город за игрушками для Лёвы. Бедному мальчику нужно было как-то развлекаться! Пытаясь справиться со своим нетерпением, Витте звонил близким друзьям, чтобы поделиться своей радостью. Наконец настал долгожданный день. Поезд прибывал на вокзал в девять вечера. Витте быстро пообедал и приказал подать автомобиль к восьми часам. Он уже надел пальто, когда ему позвонил начальник вокзала и сообщил, что шведский экспресс сильно опаздывает; на сколько, точно неизвестно. Он обещал оповестить графа, как только узнает что-нибудь. На лице Витте выразилось настоящее отчаяние. Каждые четверть часа ему сообщали о передвижении поезда. Каждый телефонный звонок внушал ему неописуемую тревогу. Не в силах больше сдерживать себя, он позвонил начальнику Финляндской дороги. Тот сообщил, что поезд только что вышел из Териоки. В волнении он, несмотря на мольбы и укоры камердинера, грозившего ему сильным насморком, немедленно поехал навстречу близким.