В конце марта Черчилль наконец оправился от болезни. Издатель «Таймс» Баррингтон-Уорд нашел его «с хорошим цветом лица, почти без морщин, голос твердый, обычное воодушевление и динамика». В разговоре Черчилль коснулся и личного момента: «Когда мы окончим войну, мне будет семьдесят лет, старый человек. Мне не о чем больше просить». Черчилль задумчиво добавил: «Мне не хотелось бы остаться в Европе один на один с медведем». Та же мысль владела и Антони Иденом, направлявшимся в Вашингтон.

Выздоравливая от пневмонии в своей загородной резиденции Чекерс, Черчилль прежде всего читал телеграммы от Сталина. В эти дни он размышляет, что существуют два Сталина. Первый – «лично ко мне относится сердечно, но второй Сталин – это мрачная фигура, с которой мы должны считаться». Вечером 18 марта 1943 г. Черчилль пишет в телеграмме Рузвельту, что отказ от посылки морского конвоя в марте в Россию будет «тяжелым ударом по Сталину и его правительству, и конечно же вызовет их самое жестокое озлобление». Сейчас мы можем сделать вывод, что в Москве уже почти что привыкли к поворотам в английской политике, здесь осознали основную линию Черчилля, направленную на то, чтобы сохранить максимум сил в этой устрашающей по потерям войне. При этом СССР весной 1943 г. ощутили собственную силу. Стало более или менее ясно, что недалек тот час, когда территория, оккупированная немцами, будет освобождена. Создавалась новая обстановка, выживание страны, по-видимому, было уже обеспечено. Поэтому советское руководство в дальнейшем реагировало уже иначе на такие действия англичан, как отказ от посылки конвоев. Но и для Лондона наступило время, когда нужно было не только подсчитывать, сколько английских судно будет потоплено в северных водах, но и воздействие на послевоенный мир того факта, что восточный союзник оставался один на один с германской военной машиной два решающих года. Черчилль говорил издателю газеты «Таймс» 29 марта 1943 года: «Я ухаживал за Джо Сталиным как ухаживают за девушкой», но уже выражал возникающие у него опасения относительно положения Британии в Европе после поражения Германии. Он заявил, что предпочел бы создание в Центральной и Восточной Европе конфедерации небольших государств сразу по окончании войны.

Черчилля в феврале и марте заботили отношения не только с восточным союзником, но и с западным – Соединенными Штатами. Дело в том, что американцы стали все более активно выражать симпатии движению за независимость Индии. Голодовка, объявленная 9 февраля Махатмой Ганди, получила в США значительный отклик. В этом вопросе Черчилль занял жесткую линию. Он приказал английскому послу в Вашингтоне объяснить заинтересованным лицам в Вашингтоне, что британское правительство «ни при каких обстоятельствах не изменит свой курс в отношении Ганди», и что любое американское вторжение может привести к «величайшему напряжению в отношениях между двумя правительствами». Что еще чрезвычайно заботило Черчилля в эти дни, стало известным только много лет позже. Дело в том, что к весне 1943 года американцы дали понять, что создание атомного оружия становится их национальной программой, и сотрудничество с англичанами в этом деле исчерпано.