В лагере мы видим бараки, но уже европейского типа. Нам предложены комнаты, но поскольку задержимся мы здесь на пару часов, решаем привести себя в порядок. У душевых столпотворение, сами душевые мы воспринимаем как воплощение комфорта.

Все кругом бреются и моются, стремясь выглядеть безукоризненно при переходе границы. Многие, если не все, заботятся и о том, чтобы не исколоть целующих их близких трехдневной щетиной. Пока мы наводим блеск, по громкоговорителю объявляют о начале «обмундирования». Фамилии перечисляются уже в соответствии с немецким алфавитом. Чем ближе к началу, тем лучше. Если выдают зимнюю одежду для тысячи особ, первые в списке могут выбрать себе по вкусу цвет, обратить внимание на качество одежды и получить подходящий размер. Ну а последним в списке достается, как правило, все наихудшее.

В точности так же было и на этот раз – первые в списке разобрали все лучшие костюмы, рубашки и галстуки, а последние – то, что осталось. Мне попался светлый летний костюм размера на два больше. Позади лагеря у ограды собрались люди, а пленные, получившие новую одежду и сменившие ее, старую кидали через ограду. Люди с охотой эту одежду принимали, чувствовалось, она им еще пригодится. А мы из этого сделали один вывод – превозносимая до небес Германская Демократическая Республика не в состоянии обеспечить своих граждан самым необходимым.

Но это надолго не затянулось. «Народная полиция», с чувством неприязни наблюдавшая эту сцену спонтанного братания, выполнила приказ своего совсем юного майора. Все собравшиеся у забора были мгновенно рассеяны, а сам майор так ретиво выполнял свои служебные обязанности, что толкнул какую-то старушку. Пожилая женщина упала на землю и с трудом поднялась. Критические выкрики с нашей стороны вынудили этого майора ответить:

– Вас выпустили лет на десять раньше. Вас нужно обратно в Сибирь загнать!

Вот этого майору говорить не следовало. Пленные – вообще народ ранимый, а в этом случае речь шла об оскорблении. И хлипкий забор затрещал под напором их рук и готов был упасть. Майор, поняв, что дело плохо, быстро отступил вместе со своими подчиненными.

Стемнело. По громкоговорителю первых по списку стали приглашать в автобусы, на которых им предстояло пересечь проходящую по Варте межзональную границу. Те, чьи фамилии начинались на A, B, C и D, исчезли. В лагере стало просторнее. Я вновь занялся укладкой рюкзака. Он стал меньше и легче. Время есть, так что можно угоститься чашечкой чая в столовой. В девять часов стали выкликать пленных с фамилиями на букву L. До меня очередь пока не дошла. Но в плену становишься недоверчивее. Едва я поднялся, как добрались и до первой буквы моей фамилии. Я даже не помню толком, как я вскочил в этот автобус. Вот и последний рейс до зональной границы. Нам сказали, что эта поездка займет около полутора часов. Мы отсчитываем время по минутам. За полчаса до наступления Нового года мы уже будем на месте и под перезвон новогодних колокольчиков минуем мост.