И к середине декабря даже всем неисправимым оптимистам стало ясно, что в этом году нам уже родины не видать. Ведь перед отъездом предусматривался 10-дневный лагерный карантин. Сама поездка должна длиться четырнадцать дней. И поэтому никто из наших не надеялся, что русские ни с того ни с сего ударятся в такую спешку. Так что надеяться было просто не на что. Оставалось дожидаться весны, Пасхи или даже лета.

И вот в подобной обстановке вдруг начинает циркулировать слух о том, что список отъезжающих в стадии подготовки, но он отнюдь не вызвал у нас бурной радости. Выглядело все так, будто снова речь идет о каком-то «левом транспорте», а его мы ждали с самого 23 августа, но так и не дождались, тем более что СССР оставил за собой право задержать отправку на родину «тех, кто отбывает наказание за особо тяжкие преступления против человечности».

Сначала никому из нас не хотелось попасть в этот якобы подготавливаемый список, если такой вообще существовал. «Держаться большой группой» – этот девиз был проверен временем. И не раз. Но внезапно произошло событие, повергшее весь барак в состояние страшного возбуждения. Появился писарь из канцелярии и зачитал 80 фамилий. Эти пленные должны были немедленно отправиться в каптерку за одеждой и после этого «с вещами» быть готовыми к отъезду. Затхлое болото апатии миновало. Шум, беготня, разговоры, споры.

– Все предельно ясно! – высказался мой сосед доктор Хакебайль, не скрывая гнева. – Речь может идти только о «левом транспорте». Для одних только первых офицеров штабов! Домой их не отправят. Я всегда говорил. И меня туда вопрут. Вот увидите.

Между тем стали возвращаться с работы первые бригады. Комендант лагеря был на объекте и сказал, что предстоят кое-какие изменения, но бригада с послезавтрашнего дня продолжит работу на прежнем месте. И тут же подлил масла в огонь:

– Все остается, как было. Тот список, который вам зачитали, отозван. Завтра будет составлен новый!

Теперь уже вообще никто ничего не понимал. Сердечники, лежа на нарах, судорожно хватали ртом воздух. И вот мы уже готовились к отбою, как в нашем бараке вновь появился посыльный и объявил:

– Завтра с утра все остаются в лагере. Выход на работу отменяется.

А вот это уже всеобщая тревога. Видимо, произошло что-то очень и очень важное. Чрезвычайно важное. В эту ночь в лагере почти никто не спал. Все с волнением и тревогой ждали наступления нового, судьбоносного дня.

Подъем в семь утра, как в выходные дни. Всеобщее построение. Присутствует комендант лагеря и штаб в полном составе. После выяснения численности комендант объявляет, что часть военнопленных немедленно направится на транспорт. И сразу же зачитывается список. Пока мы стоим в строю, из уст в уста передается известие о том, что упомянутые в списке едут на родину. Обо всех подготовительных мероприятиях сообщили в последнюю минуту.