Впоследствии, комментируя течение и исход Зимней войны, Маннергейм писал: «Русское командование состояло, в общем, из смелых людей с крепкими нервами, которых потери не слишком заботили. Проявлялась некоторая беспомощность, особенно в высшем эшелоне. Это выражалось в шаблонности и примитивности оперативного мышления руководства. Оно не поощряло самостоятельных движений и упрямо придерживалось первоначального замысла, что бы ни случилось… Отсутствие творческого воображения особенно сказывалось, когда изменения в ситуации требовали быстрых решений…

Русский пехотинец был храбрым, стойким и нетребовательным, но безынициативным. В отличие от своего финского противника он – массовый боец, который в отрыве от командования и без связи со своими товарищами не способен действовать самостоятельно. Посему, особенно в начале войны, прибегали (русские. – Э. И.) к массовым атакам, которые кончались тем, что встреченные огнем нескольких хорошо замаскированных пулеметов нападающие бывали скошены все до единого… Пехоте была свойственна поразительная фатальная покорность. …Хотя политический террор играет здесь свою роль, объяснение, по-видимому, следует искать в жестокой борьбе русского народа с природой, со временем развившей в нем невероятную для европейца способность переносить лишения и страдания с тем фатализмом, который оказывал – и все еще оказывает – влияние на политическое развитие»[364].

Самые сокрушительные потери советские войска понесли не на Карельском перешейке, а на северо-востоке Финляндии. По плану генерала Мерецкова, 9-я армия (сформированная в первой половине ноября специально для этого наступления) при поддержке других соединений должна была двумя клиньями «перерезать» Финляндию надвое в самом узком месте – продвигаясь с северо-востока в районе Суомуссалми и Кухмо, выйти в тыл финским войскам к городу Оулу на западном побережье страны. В результате страна оказывалась блокированной, и помощь из-за рубежа оружием или людьми становилась невозможной. Всю операцию планировалось провести за 20 суток. Хотя Маннергейм предполагал вероятность такого решения и за несколько недель до начала войны говорил об этом, финны все же не ожидали мощного удара на севере и сосредоточили основные силы на перешейке. В результате против двух дивизий Красной армии там поначалу оказался всего один финский батальон. Но недаром говорится: «Дома и стены помогают». Неожиданно ударили сорокаградусные морозы. Советская боевая техника ломалась на труднопроходимой местности, горючее и продовольствие не подвозились. Подкрепления советские части тоже не дождались. Из-за каждого дерева в любой момент мог появиться «летучий» отряд финских лыжников и внезапно атаковать замерзающих, голодных и деморализованных красноармейцев. В результате практически вся армия (около 70 % личного состава) была уничтожена, выжившие красноармейцы сдавались в плен, машины, орудия и боеприпасы взрывались или доставались финнам в качестве трофеев. Советских командиров, сумевших вывести часть солдат из этого ледяного ада, свои же расстреляли перед строем. После провала этой операции в конце января советское руководство дало понять, что готово вести переговоры о перемирии с законным правительством Финляндии. Стало быть, «народное правительство» Куусинена к тому времени перестало считаться представителем страны.