Уже в середине августа Маннергейм понял, что «молниеносной войны» у Гитлера не получилось. На письмо фельдмаршала Кейтеля, требовавшего от финнов атаковать Ханко и, главное, продолжать наступление на Карельском перешейке, он со своей обычной подчеркнутой вежливостью отвечал, что целью финской стороны является только возвращение старых границ. Для дальнейшего продвижения вглубь России ему нужно испрашивать разрешения правительства, и это навряд ли удастся (что, конечно, было отговоркой): «От Финляндии требуют слишком многого. Мобилизовано 500 000 человек, и потери уже превысили те, что были в Зимней войне».

Осенью 1941 года Маннергейм сам предложил немецкому командованию план: финская Карельская армия перережет Мурманскую железнодорожную магистраль в районе Белого моря, у станции Сорока. Эта дорога связывала Мурманск с центральными областями России и была важнейшей транспортной артерией – по ней шла помощь стран-союзников в СССР. Но когда к концу года Кейтель собрался привести план в исполнение, Маннергейм вновь уклонился, ссылаясь на то, что ресурсов у финнов недостаточно, и только после того, как немцы захватят Ленинград, можно будет высвободить для этого войска, стоящие на Карельском перешейке. Всю зиму немцам обещали, что операция «Сорока» состоится, но финский главнокомандующий выдвигал различные условия, затягивавшие дело, и явно выжидал. Весной 1942-го он уже видел, что ситуация на Восточном фронте изменилась. Зная наверняка, что Соединенные Штаты тоже объявят Финляндии войну, если захват мурманской трассы осуществится, он решил приостановить военные действия. Политические цели опять оказались важнее стратегических.

До 1944 года положение на финском фронте существенно не менялось. Маннергейм продолжал придерживаться позиционной тактики, хотя уже во время Первой мировой войны он сам утверждал, что длительное сидение в окопах деморализует войска. Бόльшая часть населения Финляндии ожидала, что эта война будет короткой – вначале ее даже называли «летней», по аналогии с предыдущей. Надеялись, что после достижения старых границ можно будет вернуться к мирной жизни. Поскольку война затягивалась, а граница передвинулась, становилось все очевиднее, что солдат заставляют сражаться не только за восстановление справедливости, но и за мифическую «Великую Финляндию», и за Ленинград. Дух национального единения, непоколебимый во время Зимней войны и сразу после нее, теперь ослабевал. В стране возникла политическая оппозиция, требовавшая выхода из войны; в тылу (на железных дорогах и предприятиях) было несколько попыток саботажа, а на фронте солдаты иногда отказывались идти дальше границы 1939 года. Участились случаи дезертирства[390].