Биографии и МемуарыЛинии Маннергейма. Письма и документы, тайны и открытиястр 387
Светлый фон
Прочтя, я сейчас же решил, что по приезде в Штаб переведусь в полк обратно. Не так оно вышло. Приехав, я застал нового комкора (маленького и редко грязного казака) с двумя личными адъютантами и всю штабную братию страшно распустившимися. Появились какие-то новые пехотные и артиллерийские прапорщики, державшиеся с комкором запанибрата. Комкор ездил пьянствовать в донскую сотню, не к офицерам, а к казакам. Никто ничего не делал; все ездили в Бельцы, где ночи напролет шел картеж и куда вывезли «Домбровенок». (Кстати, их перевезли и в Одессу.)

Генерал Приходкин[451] на мою просьбу (через полчаса по приезде) ответил, что просит меня обязательно остаться хоть недели на две ординарцем в Штабе, т. к. «люди все новые, никто ничего не знает, не делает и не хочет делать». Я ответил, что в таком случае прошу разрешения съездить в Одессу, чтобы повидать Вас, на что он ответил, что через два дня он уезжает в отпуск, а по возвращении отпустит на две недели меня. Когда он возвратился, то я уже лежал в лазарете 3-й дивизии, имея ужаснейшую желтуху. Рядом со мною вскоре лег один из новых личных адъютантов и стал мне проповедовать теорию гегемонии зла, его желательности и т. д. – все на религиозно философской подкладке. Об этом субъекте речь впереди, а потому о нем упомянул. Это пор<учик> Сметнев – кадровый пехотный офицер, наркоман – да и вообще кажется – все пороки в нем имеют верный приют. Через неделю по выздоровлении моем Штаб и с ним и я, будучи откомандирован в Штаб Дивизии (чтобы тоже попасть в Одессу, т. к. полк стал в Ананьеве), погрузились на Одессу. По прибытии оказалось, что я уже опоздал, т. к. Вы уехали. Остался в Одессе, т. к. лучше быть в Одессе, чем в Ананьеве.

Генерал Приходкин на мою просьбу (через полчаса по приезде) ответил, что просит меня обязательно остаться хоть недели на две ординарцем в Штабе, т. к. «люди все новые, никто ничего не знает, не делает и не хочет делать». Я ответил, что в таком случае прошу разрешения съездить в Одессу, чтобы повидать Вас, на что он ответил, что через два дня он уезжает в отпуск, а по возвращении отпустит на две недели меня. Когда он возвратился, то я уже лежал в лазарете 3-й дивизии, имея ужаснейшую желтуху. Рядом со мною вскоре лег один из новых личных адъютантов и стал мне проповедовать теорию гегемонии зла, его желательности и т. д. – все на религиозно философской подкладке. Об этом субъекте речь впереди, а потому о нем упомянул. Это пор<учик> Сметнев – кадровый пехотный офицер, наркоман – да и вообще кажется – все пороки в нем имеют верный приют. Через неделю по выздоровлении моем Штаб и с ним и я, будучи откомандирован в Штаб Дивизии (чтобы тоже попасть в Одессу, т. к. полк стал в Ананьеве), погрузились на Одессу. По прибытии оказалось, что я уже опоздал, т. к. Вы уехали. Остался в Одессе, т. к. лучше быть в Одессе, чем в Ананьеве.