С немцами работать было легко, т. к. нашлось много общих знакомых и они для меня все охотно делали. Таким образом, иногда удавалось проводить почти безнадежные дела по восстановлению прав на реквизированные немцами суда. Морской министр был доволен, и я тоже, ибо служба занимала у меня не более 3-х часов в день. Оплачивалась хорошо. Катал на автомобиле и работал в кино. Денежный кризис миновал, и даже наоборот. Я в это время увлекался одной дамой и мог тратить немало монеты (все увлечения, а особенно дамами общества, не дешевы).

Ушли немцы, и пришли французы и англичане. Адм<ирал> Покровский был подчинен Добровольч<еской> Армии, т. е. ген<ералу> Деникину (к этому все велось), а я был оставлен – даже с тем же почти (так как «и. д.» отменили) званием. Только стал ездить к французам. И тут подвезло – один знакомый по Москве, француз, в Одессе – видное место. Сам разыскал меня и познакомил со всеми, с кем следует. Результат – дела шли идеально.

С Кубани приехал Н. Д. Кузнецов[453], чтобы оповестить, что во 2-м конном полку сформирован эскадрон – 12-й Кав<алерийской> Дивизии (имени ген<ерала> Каледина) и что будет разворачиваться полк того же названия. Эскадроном командует Байдак[454], 2 ком<андир> полковник Чекатовский[455], помощник его Калугин[456], адъютант Псиол, а итого собралось уже 48 офицеров 12-й дивизии. Я решил ехать в полк. Все знакомые ругали – говоря, что я и в Одессе служу тому же делу и что хорошо поставлен и могу принести больше пользы и т. д. Ведь всякий прибывающий в Добрармию офицер попадал на положение рядового (независимо от чина) и лишь со временем мог попасть на офицерскую должность.