Стали надвигаться большевики, и в один прекрасный день при поддержке солдат Ахтырского полка были изгнаны какие-то опереточные украинские части, главным образом артиллерийским огнем, и власть была взята большевиками. Мы были нейтральные «Русские войска»! Не поддерживать же нам украинцев, а от большевиков ждать нечего.
Стали надвигаться большевики, и в один прекрасный день при поддержке солдат Ахтырского полка были изгнаны какие-то опереточные украинские части, главным образом артиллерийским огнем, и власть была взята большевиками. Мы были нейтральные «Русские войска»! Не поддерживать же нам украинцев, а от большевиков ждать нечего.
солдат
В первые два дня после переворота у меня в комнате (я жил на Канатной, в самом начале, у Д<окто>ра Думбадзе, женатого на баронессе Икскуль-Гильденбранд) было 5 обысков. Врывались, рылись в вещах, грозились, приставляя к виску «наганы» со взведенными курками. Искали оружия. Шашка висела на вешалке, прикрытая полотенцем, а револьвер под картиною. Нашли и отобрали только патроны. Затем приехал в авт<омобиле> «Ваш» шофер – Полещук (он был председатель корпусного комитета) и привез «мандаты» на оружие, на хождение по улицам и т. д. Револьвер же взял на сохранение до «лучших времен», и действительно – когда пришли немцы, он мне привез его. В штаб дивизии был назначен комиссар – пор<учик> Сметнев (sic!), и офицерам стало тяжко. Я пошел в госпиталь на комиссию и был «уволен вовсе» по ст. 67 (во время желтухи у меня появилось выпадение прямой кишки).
В первые два дня после переворота у меня в комнате (я жил на Канатной, в самом начале, у Д<окто>ра Думбадзе, женатого на баронессе Икскуль-Гильденбранд) было 5 обысков. Врывались, рылись в вещах, грозились, приставляя к виску «наганы» со взведенными курками. Искали оружия. Шашка висела на вешалке, прикрытая полотенцем, а револьвер под картиною. Нашли и отобрали только патроны. Затем приехал в авт<омобиле> «Ваш» шофер – Полещук (он был председатель корпусного комитета) и привез «мандаты» на оружие, на хождение по улицам и т. д. Револьвер же взял на сохранение до «лучших времен», и действительно – когда пришли немцы, он мне привез его. В штаб дивизии был назначен комиссар – пор<учик> Сметнев (sic!), и офицерам стало тяжко. Я пошел в госпиталь на комиссию и был «уволен вовсе» по ст. 67 (во время желтухи у меня появилось выпадение прямой кишки).
К Одессе стали приближаться немцы. Собрались мы в Шт<абе> Див<зии> и стали обсуждать – уходить ли с «русскими большевиками» или оставаться с «врагом избавителем»? Постановили на втором. Я, несмотря на то что был уволен и ходил в штатском, был тоже с голосом, и у меня оставался мой денщик и вестовой, пока последнего не отобрал комиссар и чуть не продал моих лошадей, т<ак> ч<то> я их выкрал из штаба и спрятал в городе.