15 января Кузнецов и я вышли из Одессы на «Св. Николае». Шли ужасно. Опоздали на 5 суток, такая была буря. Шли голодные, т. к. не могли заходить из-за бури в порты. У Керчи было сели на мель, а затем были затерты льдом. В пути от Керчи до Новороссийска штормовало так, что дали сигнал «SOS». Отрывались скамейки и, разбивая решетки, падали в море. Пароход нырял, черпал бортами, ложился, не слушался руля, и вдобавок уголь приходил к концу. Все же удалось добраться до Новороссийска. Полк оказался переброшенным к ст<анции> Пологи на Украинский фронт, против Махно. До Ростова ехать легко, а далее: поезда с пулеметами на паровозах, все всегда с винтовками – в городе, в ресторане, в гостинице, – решительно всюду всякий офицер, всякий доброволец при винтовке. Все ужасно обношены. Кузнецов отстал, и я ехал с Гернгросом[457] (он отбил у Мансура[458] невесту и женился). Тот, как опытный доброволец (уже к<оманди>р взвода в то время, т. е. то же, что и Аглаимов[459], но один корнет, а другой ротмистр) – сказал, что надо вылезать там, где базируется обоз, и когда в обозе соберется партия пополнения, тогда можно, выступив в партии, присоединиться к эскадрону. В обозе застал п<олковника> Шумова[460] под судом за неудачное дело 2-го конного полка, которым [он] временно командовал. Лермонтова[461] младшего с «невестой», прикомандированных офицеров и несколько своих. Итого человек 10 офицеров, 3 пулемета, 50 солдат.