Сталин решил устроить разборку сразу перед началом показа.

— Что это Ильф и Петров вздумали пропагандировать замену солнца и натуры декорациями и искусственным светом?

Шумяцкий именно так и запомнил речь Хозяина. Борис Захарович заметил неодобрительный взгляд Серго. С ним Шумяцкий уже успел переговорить, и Серго обещал заступиться. Поэтому Шумяцкий не побоялся употребить резкие выражения.

— Это брехня, Иосиф Виссарионович. Ни натуру, ни солнце в Голливуде не выгодно заменять.

И тут же Шумяцкий выложил всю агентурную сводку о поведении Ильфа и Петрова в Америке. Это было цинично, но зато по существу. Шпики и доносчики заменяли в годы сталинских пятилеток психоаналитиков. Вождю надо было знать, о чем думают люди. В среде начальников высокие порывы признавались смешными и нелепыми. Идеи и лозунги, порывы и энтузиазм годились для передовиц, рассчитанных на баранов. Недальновидность строя состояла в том, что большевики не верили во власть порывов. И подозревали только грязь. Большевикам у власти надо было знать все про циничную сторону человека. Речь Шумяцкого выглядела психоанализом по-большевистски.

— Никто в Голливуде из известных лиц им сведений не давал. Ни с кем они не встречались, кроме трех известных нам людей, которые эту информацию им выдать не могли. Ничего подобного, содержащегося в их письме, им не говорили, потому что с ними ходил наш переводчик.

Слово «наш» в те годы трактовали очень узко: не в значении наш гражданин, наш подданный, а в значении «наш шпион», наш — такой же слухач. Власти, опять же в оговорках, были стукачами и шпионами и подсознательно вели себя так же: подслушивали, нападали из-за угла и доносили на самих себя.

Шумяцкий разговаривал со Сталиным на одном языке. Сам Хозяин понимал только сведения от доносчиков.

— Им никто не говорил о ненужности киногорода, — резюмировал Шумяцкий.

Сталин уже знал, чьих рук делом это являлось.

— Значит, просто наболтали. Да это ясно из их письма.

Из речи Хозяина следовало, что он против и ругать Шумяцкого не собирается.

— Разве можно лишать кино натуры? Какие же павильоны надо тогда строить?

А это уже был компромат от Серго. Серго встречался со Сталиным и по просьбе Шумяцкого как бы невзначай и от своего имени изложил ему аргументы в пользу идеи киногорода.

— Что же это, — говорил Сталин, — павильоны надо строить длиной в километры и еще чтобы там были и горы, и реки? Таких не построишь.

В то время в кино обязательно демонстрировались советские пейзажи. Они были одушевленными героями, только этого еще не замечали. Большевики вели себя как язычники.