Главный правитель Русской Америки А. К. Этолин посоветовал Загоскину взять с собой креолов — сыновей русских и туземок — как более привычных «к бродячей жизни и недостатку пищи», и лейтенант, у которого еще не было опыта в организации экспедиций, последовал этому совету. И только в походе увидел, как велика разница между креолами, выросшими в Новоархангельске и привыкшими жить на обеспечении компании, и теми, кто с детства учился выживать.

Из первых получались хорошие исполнители; они работали в порту и служили матросами на кораблях, но не умели охотиться, управлять байдарой и уж тем более делать ее. Вторые умели всё: ставить ловушки и добывать зверя, плести сети и ловить рыбу, шить из шкур одежду и обувь, заготавливать впрок провизию, лечить заболевших и раненых травами и кореньями — словом, они и сами не пропадут, и другим пропасть не дадут, с ними в предстоящих испытаниях шансов выжить намного больше. Загоскин обратил внимание, что и туземки не только умело вели домашнее хозяйство, но и ловко управляли байдарой и ловили рыбу не хуже мужчин, тогда как замужние креолки из Михайловского редута не смогли ответить на самые простые его вопросы: сколько хлеба выпекается из пуда муки, сколько мыла уйдет на стирку определенного количества белья? «Не знаем-с, — говорили они, — хлеб мы получаем готовый от хлебопека, мыла дают, сколько выйдет».

Эти молодые особы были выпускницами женской школы, основанной в 1837 году супругой главного правителя колоний И. А. Купреянова. Там их научили ловко вальсировать, грациозно плясать французские кадрили, прекрасно вязать шарфы, косыночки, шапочки и читать «Мертвые души» Гоголя. Загоскин порицал такое никчемное для Америки воспитание. После отъезда Купреянова из колоний школьную программу пересмотрели. «В настоящее время каждая воспитанница учится шить и выделывать птичьи шкуры, кишечные камлеи (непромокаемую промысловую одежду из кишок морского зверя. — Н. П.), плесть из травы и кореньев различную домашнюю утварь, рогожки и прочее, что весьма полезно женщине, которой предстоит разделять труды своего мужа на родине», — заметил Загоскин.

По его наблюдениям, «нецивилизованных» алеутов и эскимосов, умеющих выживать в суровых условиях Аляски, с каждым годом становилось всё меньше, и причиной тому было их соседство с русскими: «Христианская вера сблизила алеутов по духу с нами; наши обычаи с жадностью перенимаются ими». Об утрате самобытности местных племен сокрушался и отец Иоанн Вениаминов (позже епископ Иннокентий), тщаниями которого алеуты перенимали новую веру и новые обычаи. Но что-либо изменить было трудно: соседствующие этносы либо смешиваются, рождая особую, оригинальную культуру, как, например, в Латинской Америке; либо один полностью поглощает другой, как случилось с жившими когда-то на Эльбе славянскими племенами, исчезнувшими во времена немецкой колонизации; либо, что бывает нечасто, оба этноса сохраняют свою идентичность, взаимно обогащая друг друга, как, скажем, татарский или башкирский с русским.