Незадолго до Рождества Линда работала в ночь, и на пересменке обе смены – и дневную, и ночную – выстроили перед столом, за которым сидели две медсестры. «Ряд за рядом, по пятеро» они подходили к столу, и сестры брали у них кровь из вены. Запас немецкой крови для раненых истощился, и теперь немцы пополняли его кровью рабынь. Морщась при виде входящей в плоть иглы, девушки наблюдали, как стеклянные трубки наполняются их кровью ради спасения их же врагов.

Странно: ведь тюремщики уже столько времени считают узниц неприкасаемыми, существами третьего сорта, обращаются с ними, как с недочеловеками, – и тут вдруг внезапно выясняется, что их кровь вполне можно смешать с арийской, что для спасения немецких жизней она вполне пригодна. «Сперва они выкачивали из нас жизнь, дюйм за дюймом. А теперь выкачивают нашу кровь». Девушкам вручили вознаграждение – хлеб и немного колбасы. «Единственный положительный момент во всем этом деле, – подумала Линда, – то, что война, стало быть, и впрямь на исходе, а иначе зачем еще немцы стали бы унижаться до того, чтобы брать „жидовскую“ кровь?» «И никакими „донорами“, – настаивает Линда, – они себя не считали. Никто из девушек не согласился бы сдать свою кровь нацистской армии добровольно. Немцы называли евреев „кровососами“, ну и кто же из нас теперь кровосос? – спрашивает Линда. – Во всяком случае, не евреи. Когда настал конец, немцы высосали нашу кровь в буквальном смысле – причем силой».

– У нас праздничный сюрприз! – объявил эсэсовец, вошедший в блок вечером накануне Рождества. Он громко хлопнул в ладоши и приказал всем отправляться в сауну. Линде, Пегги и другим их товаркам не хотелось покидать относительно безопасный «канадский» барак, они были уверены, что отправляются на верную гибель. «Сауной» называли помещение, где узники проходили «обработку» и дезинфекцию, но после уничтожения крематория-5 прошел слух, что она теперь служит и потайной газовой камерой. Девушки переглянулись со смертельным ужасом в глазах.

«Вот и все», – подумала Линда. Хоть одно хорошо – она не потеряет свою лучшую подругу Пегги (№ 1019), ведь они идут туда вместе.

Внутри большого полупустого помещения, где обычно все раздевались, теперь стояла сцена. «Довольно симпатично оформленная». Перепуганные девушки недоуменно оглядывались по сторонам. В зале этого самодельного театра на стульях сидели эсэсовцы, включая доктора Менгеле, доктора Кремера, одиозную Ирму Грезе и главную надзирательницу Марию Мандель. Девушки молча пристроились у задней стенки. Раз здесь эсэсовцы, то их, по крайней мере, не собираются газовать.