Тем не менее Анна приняла решение прийти к ему вечером, а пока переждать несколько часов у своих родственников, живших поблизости. Время за разговорами о писателе прошло быстро, и к восьми вечера Анна снова подходила к дому Алонкина.

Но сценаристам такой «мирный» исход первой встречи явно не понравился. Возникает сцена, где Анна быстро идет по улице с неким молодым человеком и сквозь слезы, громко, почти крича, жалуется на писателя.

«– Я ему не служанка, не типографский станок, чтобы так меня третировать!

– Но это же Федор Михайлович! Сам Достоевский!

– А мне нет дела до того, что он знаменитость! Я женщина! Извольте с этим считаться, милостивый государь!

– Ну я-то тут причем! Какая же вы во всем горячка, Аня! Сами же говорили, какие планы, какие прожекты…

– Да, да. Не смейтесь. Я шла к нему как к Богу. Я шла ему свой восторг перед его талантом выразить. Я мечтала его помощницей стать, а он… Ах, вы бы видели, Миша: злой, мрачный, невежливый… Все кончено!»

Неясно, откуда здесь взялся этот Миша (Николай Денисов): кем он приходится Анне, раз так подробно знает ее планы и прожекты. Вымышленная сцена, понадобившаяся авторам картины для оживления действия, совершенно искажает характер Анны. «Я не служанка, не типографский станок, я женщина…» Набор слов совершенно не характерен для нее; истерический, несколько даже базарный тон – тем более, «донос» на писателя («злой, мрачный, невежливый») другому мужчине – все это выпадает из образа. Тем более что, придя к Достоевскому вечером, Анна видит совсем другого человека – приветливого, добродушного и даже радушного: «злой и мрачный» сердечно повинился за свой желчный характер, за свои больные нервы, за свое тяжелое материальное положение.

И вскоре Анна уже будет защищать «злого» Достоевского перед Мишей (окажется, что он приходится ей кем-то вроде жениха): нет, он не злой… он одинокий и несчастный.

Но выдуманные эпизоды не покидают картину И вот Анна уже читает пресловутому Мише отрывки из рукописи «Игрока», а Миша недоумевает: «Не знаю. Странно как-то. Чем же он так вас привлек, что вы свое решение переменили?» «Не знаю, – отвечает Анна. – Я ведь отказываться шла. А как увидела его, не смогла».

Тем временем «Миши» в картине становится все больше. Он предъявляет нешуточные права на Анну.

«– Ну да бог с ним, с этим Достоевским. Что у нас с вами будет?

– Погодите, Миша. Вот роман к 1 ноября закончим, тогда…

– Не знаю. Я этот роман скоро ненавидеть стану. Ну, посмотрите: у вас даже пальцы от работы загрубели, похудели вы и бледная. Нет, он видимо, злой человек, этот Достоевский. Вы сами говорили: злой… Я вот пойду к нему и потребую: пишите, милостивый государь побыстрее. А то измучился я в ожидании».