Положение православных людей осложнялось тем, что внутри Церкви возник раскол. Часть русского духовенства, бежавшая из страны вместе с остатками Белой армии, в эмиграции заняла жесткую и бескомпромиссную позицию борьбы с Советской властью. Внутри страны немало епископов и священников, напуганных жестокостями большевиков или искренне увлеченных их лозунгами о «всеобщем народном счастье», одобрили насильственное изъятие церковных ценностей и осудили Патриарха.
По плану Л.Д. Троцкого и при прямой поддержке ОГПУ внутри Церкви было сформировано «обновленческое движение», целью которого было декларировано «приближение церковной жизни к условиям современности», а фактически – уничтожение патриаршества, ослабление Церкви и сведение ее до состояния разрозненных и враждующих между собой маленьких общин под приглядом чекистов (19, кн. 1, с. 161–164). Власть формально признала законность всех течений внутри «обновленческого движения» и стала передавать им в пользование православные храмы, под разными предлогами отнимая их у «тихоновцев». В массе своей церковный народ не признал обновленцев, их храмы пустовали, они сталкивались с враждой простых верующих, но церковный раскол стал реальностью.
В мае 1922 года Патриарха вынудили отказаться от исполнения своих обязанностей и арестовали. Его перевезли в Донской монастырь, где святитель Тихон под охраной чекистов был лишен права переписки, свиданий и даже возможности посещать церковные службы. Началась подготовка судебного процесса над главой Русской Церкви, который должен был закончиться расстрельным приговором. «Обновленцы», в свою очередь действовали активно, к концу 1922 года при прямой поддержке власти сумели захватить почти две трети церквей в стране, а на своем «соборе» в мае 1923 года лишили Патриарха Тихона его сана.
По указанию Л. Д. Троцкого, вся советская печать взяла «бешеный напор» в осуждении Русской Церкви, ее главы и ее священнослужителей. Во всех газетах изо дня в день печатались «письма красноармейцев и рабочих» с осуждением «жадных попов-кровопийцев». Церкви стали закрывать «по просьбам трудящихся» и передавать под клубы и театры, а в монастырях устраивали тюрьмы и колонии; на месте снесенных кладбищ создавали «парки культуры и отдыха». Например, в московском Пименовском храме устроили «комсомольскую аудиторию имени Демьяна Бедного», на место икон повесили портреты вождей революции, в открытых царских вратах – бюст Карла Маркса, на иконостасе – лозунг «Религия – опиум для народа» (110, с. 594). Вместо таинства крещения придумали обряд «октябрин», причем детям стали давать нехристианские имена: Федерация, Коммуна, Трактор, Облигация, Рыбка и т. и. В разных городах комсомольцы все чаще стали проводить антирелигиозные демонстрации, как правило, приурочивая их к большим христианским праздникам, чтобы очевиднее пародировать их. «Не надо нам раввинов, не надо нам попов, – пели парни и девушки. – Бей буржуев, дави кулаков!». Так буквально сбывалось Евангельское пророчество: