Прежде чем продолжить повествование, мне следует упомянуть и другого бургундца – такого же визионера, каким был его предшественник, – Этьена-Жюля Марея; он в конце XIX века развил методику изучения движения. Врач, увлеченный промышленной фотосъемкой, Марей изобрел «хронофотографию», позволявшую рассматривать движение покадрово – как быструю смену мгновенных фотоснимков.

Первыми подступами к записыванию нотации движений мы обязаны некоему викарию, жившему во Франции XVI века. И развитие продолжилось в следующем веке, на сей раз благодаря королю! Ведь Людовика XIV прозвали «король-солнце» не только потому, что в «Ночном балете» он, пятнадцатилетний, танцевал партию самого Солнца. Юный принц учился танцам с тем же прилежанием, что и верховой езде, и сам гордился тем, что он – непревзойденный танцор. Все время своего царствования он старался развивать это искусство, а в 1661 году основал Королевскую академию танца – предка балета парижской Оперы. Так он и создал не только единственное в мире учреждение, где артисты могли репетировать и выступать, но еще и «консерваторию» для оттачивания произведений. По требованию монарха Пьер Бошан и Рауль-Оже Фёйе разработали систему нотации: «Хореографию, или Искусство описывать танец указующими цифрами, рисунками и значками». Траектория любого танцовщика обозначалась черточками – с одной стороны показывавшими фигуры движения, а с другой – их соответствие музыкальной фразе.

После танцовщика и хореографа Артура Сен-Леона, постановщика балета «Коппелия», выпустившего в 1852-м «Стенохореографию, или Искусство записи танца», пришлось дожидаться второй половины XIX века – лишь тогда некто Владимир Степанов, русский танцовщик и педагог, изучавший еще и анатомию, заинтересовался этой темой. Он опубликовал «Азбуку движений человеческого тела», приложив метод записи на нотном стане, вскоре признанный Императорскими балетными школами Санкт-Петербурга и Москвы. По Степанову училась и я, и этот метод старался привить мне мой отец, хоть мне и не очень нравилось. Благодаря этому методу оказалось возможно записать многие постановки Дягилева.

Немалое число хореографических спектаклей, созданных в России, – таких, как «Лебединое озеро», «Пахита», «Жизель», и множество других, – удалось спасти Николаю Сергееву – бывшему ученику Степанова, ставшему постановщиком в Мариинском театре. Сразу после большевистской революции он увез с собой в изгнание записи, собственноручно сделанные Степановым.

Ныне система Степанова забыта – ей на смену пришла «лабанотация», разработанная Рудольфом Лабаном – этот венгерский танцовщик и хореограф изучал отношения между движением и пространством, внимательно наблюдая за трудом рабочих или за инвалидами с нарушениями опорно-двигательного аппарата. Он представил на суд читателей свои изыскания в 1928 году в книге «Лабанотация». Увлекавшийся в молодости мистицизмом и теософией, в конце концов он заставил служить свой талант нацистской Германии. Повинуясь приказам Геббельса, тогдашнего министра пропаганды, Лабан руководил балетной частью Берлинской оперы и поставил шествия спортсменов на Олимпийских играх 1936 года. Его метод, основанный на принципе, что танец и музыка искусства разные и, следовательно, их надо записывать отдельно, до сих пор пригоден и широко используется, особенно в Соединенных Штатах.