Записав с помощью Баранова и местного журналиста В. И. Суходеева весь процесс — от первого слова до последнего, — Короленко выступает с несколькими статьями в защиту мултанцев. Эти разоблачительные статьи и выступления Владимира Галактионовича в Антропологическом обществе и в Харьковском медицинском обществе вызвали широкие отклики и в России и за границей. Если после первого процесса большинство прессы «было далеко от каких бы то ни было сомнений в наличности печального факта», то есть виновности мултанцев, то теперь появились голоса в их защиту. Ряд ученых-этнографов и медиков подвергли критике вымысел о самом факте существования человеческих жертвоприношений у вотяков.

В письме к Н. Ф. Анненскому Короленко писал: «Следствие совершенно сфальсифицировано, над подсудимыми и свидетелями совершались пытки. И все-таки вотяки осуждены вторично, и, вероятно, последует и третье осуждение, если не удастся добиться расследования действий полиции и разоблачить подложность следственного материала. Я поклялся на сей счет чем-то вроде аннибаловой клятвы и теперь ничем не могу заниматься и ни о чем больше думать».

22 декабря 1895 года уголовно-кассационный департамент сената вторично рассматривал жалобу, подписанную защитниками «мултанцев».

«Дело слушалось при огромном стечении публики, — сообщала «Юридическая газета». — После доклада сенатора Арцимовича… слово было предоставлено присяжному поверенному Н. П. Карабчевскому. В сжатой сильной речи Карабчевский рельефно отметил все кассационные нарушения, допущенные судом…»

Заключение перед сенаторами давал Кони. Он обратил внимание на вопиющие нарушения Устава уголовного судопроизводства, допущенные в новом судебном заседании: «…Правительствующим сенатом уже преподана суду необходимость особой осмотрительности в разрешении настоящего дела, выражающейся в соблюдении всех тех предписаний, которыми гарантирована эта осмотрительность. Между тем надлежит признать, что Сарапульский окружной суд и при вторичном рассмотрении сего дела допустил ряд существенных нарушений».

Но главным в кассационном заключении обер-прокурора были слова о том, что суд несет особую ответственность в тех случаях, когда он имеет дело «с исключительными бытовыми или общественными явлениями и где, вместе с признанием виновности подсудимых, судебным приговором устанавливается и закрепляется, как руководящее указание для будущего, существование какого-либо ненормального явления в народной или общественной жизни, в котором преступление получило свой источник или основание».