На пронизанных белым светом гравюрах-миражах Левин занят косьбой, ужением рыбы, в тёмных пятнах леса с просветами – охотой на медведя. Рисуется его дом, дворянский поместный быт, Кити с детьми. Никакой драмы. Безлюдные интерьеры (они в петербургских и московских домах Каренина, как и многочисленные пустые стулья в его покоях, олицетворяют пустоту чиновничьей жизни и тайные карьерные устремления), – здесь, в деревенской усадьбе Левина, передают эмоциональное состояние их владельца. Увешана портретами близких уютная гостиная: Левин предпочёл неторопливую хлебосольную жизнь в глуши, вдали от столичной суеты.

Левина впервые посещают мысли о смерти, когда он узнаёт о смертельной болезни брата: «Смерть, неизбежный конец всего, в первый раз с неотразимою силой представилась ему. И смерть эта, которая тут, в этом любимом брате, спросонков стонущем… Он во всём видел только смерть или приближение к ней». У Алексеева она оборачивается трагической метафорой – символическим явлением в прихожей деревенского дома мрачной условной фигуры, опирающейся на деревянную палку и облачённой в чёрный салоп («Темнота покрывала для него всё»), с голым черепом, пустыми глазницами и распахнутым редкозубым ртом.

Настигая брата Левина Николая, Смерть преображается художником в фантастический сгусток всё с тем же черепом вместо головы, уносящийся в таинственную глубину бесконечного тёмного коридора, соединяющего бытие с небытием (подобный коридор уже возникал во сне-видении Анны в поезде из Москвы в Петербург). Фигура в просторном балахоне с черепом-маской вместо лица будет держать в руках и новорождённого ребёнка Кити, что совпадает с мыслью Набокова: «Рождение ребёнка и рождение души (в смерти) одинаково сопряжены с тайной, ужасом и краем. Роды Кити и смерть Анны сходятся в одной точке». Самоубийством пытается покончить Вронский, об искушении самовольным уходом из жизни думает Левин, Анна реализует эту навязчивую идею. Самоубийство как idée fixe настигало самого Алексеева долгие годы: это ощутимо по его иллюстрациям к текстам французских и русских писателей, которые ему довелось оформлять. Будем помнить: он ушёл из жизни по своей воле. Свеча жизни догорала. Он погасил её сам.

Алексеев увидел у Толстого четыре главные темы, на них и построил свою «симфонию»: трагическая страсть и Анны и Вронского, семейное счастье Левина и Кити, настойчивое искушение Смертью и преследование ею главных героев романа и, наконец, драматический конфликт трепетной живой природы с неостановимой жестокостью железной дороги. Все эти темы пронизаны сквозными лейтмотивами: горящих и догорающих свечей, вновь и вновь возникающего мистического таинственного мужика на железной дороге, явно связанного с потусторонним миром, образов лошадей, превращающихся в страшных коней Апокалипсиса, словно из дюреровской гравюры «Четыре всадника». «Невыразимая сложность всего живого», по Толстому, захватывает Алексеева.