В то самое время, когда Алексеев работал над «Носом», один из крупнейших мастеров мирового кинематографа Орсон Уэллс готовил фильм по роману Франца Кафки «Процесс». Ему пришла в голову оригинальная мысль начать и закончить свой фильм кадрами, исполненными Алексеевым на игольчатом экране. Иллюстрации к «Доктору Живаго», похожие на гравюры, показались режиссёру близкими его кинозамыслу. Уэллс предложил художнику исполнить нечто подобное к прологу и эпилогу его фильма, чтобы погрузить зрителя в создаваемое им фантасмагорическое пространство.

В фильме развернётся затянувшийся кошмар рядового клерка Йозефа К.: его обвиняют в несовершённом преступлении, суть которого ему не объясняют, да и сами обвинители понятия не имеют, в чём он виноват. Конец его страшен. Он брошен в котлован для казни, через секунды – это чёрный столб дыма, закрывающий небо. Картина, по представлению Уэллса, должна начинаться и заканчиваться чтением им самим притчи Кафки «Перед законом» – перед которым человеку невозможно предстать – на фоне кадров Алексеева. Прозвучит трагическая и высокая музыка из «Адажио» Альбинони. Художник охотно соглашается, и они с Клер прерывают работу над «Носом».

Кадры к «Процессу» во многом корреспондировали графическим приёмам, найденным в «Носе»: чёткость и резкость изображения, перспектива, усиление контрастов света и тени. Разница в том, что сами изображения были статичны, как в иллюстрациях, и лишь свет лился потоком из «врат закона» – из эффектного портала в глубине кадра, охраняемого тёмной неподвижной фигурой стражника с секирой. Вторая фигура – «поселянина», проводящего перед «вратами закона» годы жизни, – не менее тёмная. Кадры со статичными изображения листались, сменяя время, – таково ритмическое решение мини-пролога; и всякий раз портал, манящий красотой и светом, оставался неизменным, а фигура странника скукоживалась. Абсурдистская сюрреалистическая ситуация заканчивалась тем, что свет мерк, ворота закрывались навсегда. В финале, после вновь прошедших титров, на мгновение возникали знакомый портал, сияющий светом, с навсегда закрытыми «воротами закона». Трагическое «Адажио» Альбинони дополняло впечатление.

Уэллс назвал «Процесс» лучшей своей работой в кино. Имена Алексеева и Паркер как создателей пролога и эпилога обозначены в отдельном кадре. Премьера «Процесса» состоялась 22 декабря 1962 года. В 1964 году фильм получил награду от Французского общества кинокритиков.

На французском радиовещании прославленный художник становился заметной фигурой. Шесть из девятнадцати записанных передач, посвящённых его судьбе и творчеству, выходили в начале 1961-го в эфир под общим названием «Опрокинутые песочные часы – воспоминания Алексеева (1903–1920)», но запись остальных так никогда и не прозвучит. Уже не только радио, но и национальное телевидение заинтересовалось его творчеством: 2 ноября 1964 года в цикле «Испытательный стенд» транслировалась передача «Александр Алексеев». Следующая программа «Моя вселенная, иллюстрированная Алексеевым» появится в том же цикле, правда, через семь лет – 4 марта 1971 года. С тех пор эти программы стали почти ежегодными.