«Принимая во внимание, что... в стихотворении «Железная дорога» сооружение Николаевской железной дороги изображено как результат притеснения народа и сооружение железных дорог вообще выставляется как бы сопровождаемым тяжкими для рабочих последствиями... объявить второе предостережение журналу «Современник» в лице издателя-редактора, дворянина Николая Некрасова».

Для некрасовского «Современника» это было равносильно смертному приговору: после третьего предупреждения журнал подлежал закрытию, а третье предупреждение могло воспоследовать в ближайшем же месяце.

Цензурное ведомство к тому и вело.

Член совета Н. Варадинов так и заявил в своем отзыве о «Железной дороге»: «Я нахожу предостережение «Современнику» (второе в настоящее время) совершенно необходимым, как меру, ведущую к прекращению журнала за его положительно противоцензурное направление».[296]

Некрасову это было известно. Он знал, что он ставит на карту самое существование своего «Современника», и все же счел невозможным не выступить с этим грозным разоблачением пореформенной эксплуатации «раскрепощенных» крестьян.

4

Есть еще одно огромное отличие некрасовской «Железной дороги» от всех прочих «Железных дорог», написанных другими поэтами: то, что изображалось ими под этим заглавием, могло бы происходить и в Швейцарии, и в Канаде, и в Греции, а «Железная дорога» Некрасова вся от первой строки до последней — русская поэма о России, о русском народе:

И в этом тоже основная черта его творчества.

С глубоким презрением он высмеивает офранцуженного графа Гаранского, который говорил о себе с похвальбой: «Во Франции провел я молодость свою» — и, приехав сущим иностранцем на родину и проведя в ней три месяца, издал в Париже французскую книгу о своих путевых впечатлениях: