1911. Благодеяние №12

1911. Благодеяние №12

Только душеприказчики, вдова и дети Захарьина точно знали, как именно распорядился он, пребывая в здравом уме и твёрдой памяти, своим движимым и недвижимым имуществом; впрочем, кое-что (в пересказе близких покойного профессора) было известно ещё Цветаеву, а также искусствоведу и живописцу Грабарю. Тем не менее Новый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона авторитетно констатировал: «Часть своего огромного состояния он [Захарьин] завещал на общественные и просветительские учреждения». Спустя несколько десятилетий мнение дореволюционных энциклопедистов уверенно откорректировал профессор Гукасян; по его информации, Захарьин перед смертью «завещал почти всё своё состояние на благотворительные цели». Указаний профессора Гукасяна и «Нового Энциклопедического Словаря» оказалось достаточно, чтобы советские историки медицины сделали оригинальное умозаключение: «В своём завещании Захарьин просил жену построить для крестьян села Куркино и других окрестных деревень больницу, строительство которой было начато в 1909 году…».[557]

В действительности Захарьин, как писал Цветаев архитектору Клейну, «всё передал сыну».[558] Примерно через полтора года после смерти отца Сергей Григорьевич Захарьин (1877–1908) заболел. Земский врач из Никольской больницы (по соседству с имением Куркино) обнаружил у него хронический нефрит, принялся лечить юношу строгой диетой и постельным режимом, а затем обратился за советом к профессору Остроумову. Профессор осмотрел больного, которого помнил ещё ребёнком, отменил все предписания земского доктора и объявил: «Вылечить от этой болезни нельзя. Но из этого не следует, что 20-летнему человеку надо испортить оставшиеся сроки жизни постельным режимом или строгой диетой. Наоборот, пусть живёт как можно полнее, невзирая на то, что от этого содержание белка в моче значительно повысится».[559]

Воспрянув духом после консультации Остроумова, сын Захарьина, получив свидетельство об успешном завершении восьми семестров, покинул Московский университет и зажил настолько раздольно, насколько позволяли молодость, ограниченная хронической болезнью, и неиссякаемые финансовые возможности. Он развлекался в Париже и Венеции, привёз в свою подмосковную усадьбу роскошную гондолу и катался в ней по речке Сходне вместе с женой нанятого им французского повара, совершил путешествие в Алжир и умер, по одним сведениям, в Египте, а по другим – дома, в Нащокинском переулке, 1 июля 1908 года, успев, однако, пожертвовать на устройство Музея изящных искусств 6500 рублей.[560] По воспоминаниям Грабаря, «он был богато одарён, любил искусство и строил широкие планы использования большого отцовского наследства в общеполезном направлении».[561]