X. На финише

X. На финише

Меня утешает, что я оставляю тебе прожжённые души, дырявые души, мёртвые души. А впрочем, прощай!

В середине октября 1897 года Захарьин испытал чрезвычайное эмоциональное потрясение, когда студенты четвёртого курса наотрез отказались посещать объявленный им факультативный цикл лекций. Как у любого гневливого пожилого человека, у него, по всей вероятности, давно существовала артериальная гипертензия. На фоне этой патологии скоропреходящие приступы головокружения, впервые возникшие у него через два месяца после октябрьской волны негативных переживаний, следовало рассматривать как предвестники инсульта. К такому выводу он и сам пришёл, когда однажды у себя дома очнулся после непродолжительной потери сознания. Тогда он послал за нотариусом и священником, продиктовал и подписал завещание, затем исповедался, причастился, попрощался с близкими и 23 декабря 1897 года в 20 часов 30 минут скончался от апоплексического удара.

На панихиде 24 декабря кроме вдовы и детей присутствовали бывший попечитель Московского учебного округа граф Капнист, ректор Московского университета Некрасов, медицинский персонал факультетской терапевтической клиники и два профессора – Голубов и Попов. На гроб возложили несколько венков от учеников Захарьина и крупных предпринимателей. Телеграфные соболезнования вдове прислали московский генерал-губернатор Великий князь Сергей Александрович, сенатор Апухтин (близкий родственник супруги Захарьина) и профессор Э. Лейден из Берлина. Тело покойного 25 декабря отправили на лошадях в деревню Химки. Утром 27 декабря местные крестьяне доставили гроб в село Куркино, где в тот же день состоялись похороны. На погребение прибыли из Москвы родственники почившего, профессора Голубов и Попов и часть сотрудников факультетской терапевтической клиники.[566] Столь неожиданную для современников скромность ритуальных обрядов биографы Захарьина порывались объяснить впоследствии его собственным пожеланием.

Медицинский факультет чуть ли не в полном составе на панихиду и похороны своего коллеги не явился. не было там и банкира Полякова, и попечителя Московского учебного округа Боголепова, и помощника ректора Московского университета Зверева, и других официальных лиц. «Разногласия Захарьина с университетом, – вспоминал позднее профессор Шервинский, – сказались и в том, что его отпевали не в университетской церкви, как всех скончавшихся профессоров, а в приходской церкви Адриана и Натальи, что на Первой Мещанской».[567]