Пока я исполнял свои «Лебединые» и «Баядерки», Ролан ставил сцены с кордебалетом, но непременно приходил на все мои спектакли. Аплодировал демонстративно, громко, всем и вся повторяя, что я – гениальный танцовщик. К его похвалам я относился с недоверием, привык в родной труппе от нашего руководства слышать совершенно обратное по своему поводу.

И вот однажды Ролан приглашает меня в выходной день на завтрак. Я прихожу к нему в отель, а он вдруг говорит каким-то странным, приглушенным голосом: «Пойдемте погуляем». Как только мы вышли на улицу, Пети сунул мне в руки какой-то факс, пересыпая свою взволнованную речь словом «Оpera». Мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, что это за бумага.

Я не мог поверить глазам – это было приглашение от Парижской оперы станцевать у них «Баядерку». Они не стали очередной раз посылать его в ГАБТ, а отправили письмо Ролану на отель, чтобы тот передал факс мне лично в руки. Им надоело слышать отговорки, что «Цискаридзе болен», «уехал», «не может». Пети в Париже, видимо, тоже сказал свое слово на мой счет. В общем, мне прислали контракт! Если честно, пока эту бумагу переводили, я пребывал в состоянии анабиоза, потому что вообще не мог поверить в случившееся. «Они приедут на нашу премьеру», – тоном завзятого шпиона добавил Пети.

55

Репетиции «Пиковой дамы» шли полным ходом. Спектакль складывался. Когда до премьеры оставалось недели полторы, Ролан вдруг объявил, что хочет, чтобы Илзе покрасила волосы в седой цвет и постриглась «под бобрик». А Лиепа параллельно с «Пиковой дамой» участвовала в разных драматических спектаклях, в концертах. В общем, кошмарная ситуация. Супруг Илзе решил ее уладить. Зная, что Пети – гурман, он пригласил нас: Ролана, Илзе, пресс-секретаря Большого театра Катю Новикову и меня – в ресторан «Пушкин».

Все как бы очень символично: «Пиковая дама», «Пушкин»… Мы мило беседовали, но в какой-то момент возник вопрос по поводу стрижки. И тут муж Илзе совершил непростительный промах. Он стал объяснять Ролану, что не разрешает своей супруге стричься. От такого «нехудожественного», «недостойного» его уровня аргумента Пети закипел, его затрясло от гнева. Илзе с мужем, пытаясь как-то сгладить ситуацию, заговорили с ним по-английски. Боже, что тут началось!!! На весь ресторан Ролан заголосил на французском: «Кто эти люди?! Почему они со мной разговаривают?!»

От «незабудки» Ролана не осталось и следа. Пети наговорил Илзе множество неприятных вещей: «Если вы не понимаете, какую роль вам дарят, вы…» В общем, какой-то ужас. Илзе в слезах выбежала из-за стола. Ролан встал, всем своим видом выражая оскорбленную добродетель: «Я завтра улетаю, никакого спектакля не будет!» – и двинулся в гардероб. Мы с Катей бросились вслед. В тот момент, когда он забирал свою куртку, из дамской комнаты появилась нарыдавшаяся, с заплаканными глазами Илзе. Ее вид привел Пети в еще большее бешенство. Он даже не кричал, а орал на весь «Пушкин», что улетает и никакого спектакля не будет, он запрещает вообще все! ВСЁ!