Напряженность в советско-чехословацких отношениях в это время возникала не только в связи с вопросом о судьбе Подкарпатской Руси. Москва была заинтересована в том, чтобы дружественное ей чехословацкое правительство как можно быстрее официально признало Польский комитет национального освобождения (ПКНО), так называемое «люблинское правительство», созданное при советском содействии в июле 1944 г. на освобожденной польской территории, в качестве единственной законной власти в Польше[873]. Такие пожелания высказал заведующий IV Европейским отделом НКИД СССР В. А. Зорин в беседе с 3. Фирлингером 29 декабря, о чем посол сообщил в Лондон: «в советских правительственных кругах вызывает удивление, что наше правительство не посчитало нужным установить связь с польским комитетом… мы должны понять, что лондонское правительство в Польше править не будет и что, скорее всего, это будут люди нового демократического польского режима… Зорин выразил надежду, что его соображения будут приняты во внимание чехословацким правительством»[874].

Однако Бенеш не торопился с признанием «люблинского комитета», а затем и Временного польского правительства (ВПП), созданного на его основе 31 декабря 1944 г. 4 января 1945 г. оно было признано Советским Союзом, а Англия и США в тот же день заявили о его непризнании. Бенеш тянул время, выдвинув условием признания заявление ВПП об осуждении польской политики в отношении Чехословакии в 1938 и 1939 гг. и согласии с ее домюнхенскими границами. Кроме того, ему не хотелось входить в конфронтацию с английским правительством, которое настаивало на том, чтобы решение данного вопроса консультировалось с ним. Зорин, по словам Фирлингера, выразил свое неудовольствие позицией чехословацкого правительства и высказался в том смысле, что это может неблагоприятно сказаться на отношениях ЧСР и СССР. Давление было нешуточное, но Бенеш всё еще колебался. Зорин же полагал невозможным выдвижение каких-либо предварительных условий признания и считал, что в случае положительного решения вопроса Москва поможет ЧСР решению ее пограничных споров с Польшей. Западные союзники советовали в вопросе признания ВПП действовать осмотрительно и тянуть время. Бенеш, с одной стороны, не желал вступать в новый конфликт с советским правительством, с другой, осложнять отношения с Англией и США. В инструкции, направленной Фирлингеру 10 января 1945 г., говорилось: «У нас нет в этом деле никаких задних мыслей, и мы не хотим намеренно откладывать или оттягивать решение вопроса. Но мы не хотим опять стать объектом неких дипломатических маневров кого-либо… Мы здесь связаны обещанием предварительно информировать англичан о наших действиях. Иначе мы выглядели бы нелояльными. Это должен понимать всякий»[875].