И вот в марте поэт рванул из города, охваченного эпидемией. Но недолго скользили сани по начавшему таять снегу – до первого карантина. Здесь беглецу популярно объяснили, что придётся задержаться на пару недель. Предстояла дезинфекция вещей и визуальное наблюдение за путешествующим – не проявятся ли признаки болезни.

В карантине стоял свой брат-солдат. В отношении отсутствия болезни у путника быстро договорились за поднесённой служивому чаркой. Но как быть с вещами?

– Да какие у солдата вещи! – в сердцах воскликнул поэт.

Открыли сундук. Действительно, одни бумаги! Не сидеть же из-за них два недели в карантине? И содержимое сундука полетело в костёр – все ранние опыты будущего светила российской поэзии. Это был первый случай столь массового уничтожения автором своего литературного наследия. Как некогда великий македонский завоеватель Гавриил Романович, разрубил свой гордиев узел.

Орешек в голове. 5 мая 1883 года выдался благостный день, и А. П. Чехов предложил брату Николаю, художникам И. И. Левитану и К. П. Коровину прогуляться. От гостиницы «Восточные номера», где жил писатель, прошли на Садовое кольцо и проехали до Тверской. Далее двигались на своих двоих: 1-я Тверская-Ямская (тогда просто Тверская-Ямская) – Тверская дорога – Петербургское шоссе.

У «Трухмальных» (Триумфальных) ворот Николай Чехов сказал:

– Читайте, что написано: нашествие галлов и с ними двунадесяти языков. Вот они здесь когда-то были. Изящные кирасиры, гусары, гвардия, французы, испанцы, итальянцы, саксонцы, поляки, далматинцы, монегаски, мамелюки и сам Наполеон. Когда он увидел впервые самовар здесь, в Москве, то…

Николай пропел:

Справа от дороги тянулись небольшие деревянные домики-дачи, все в зелени садов. Цвели вишни, яблони и акации, пушили тополя. Но вот слева потянулось Ходынское поле, а вскоре справа показался Петровский дворец. Любуясь его архитектурой, Коровин сказал, что такие формы бывали на старых фарфоровых вазах, от которых всё дышит радостью, обещанием чего-то фантастического.

Петровский дворец

– Да, – согласился Чехов, – вся жизнь должна быть красивой, но у красоты больше врагов, чем было даже у Наполеона. Защиты красоты ведь нет.

Полукругом перед дворцом росли высокие серебристые тополя, около них стояли скамейки. Путешественники расположились на одной из них и стали закусывать. К ним подошёл разносчик, снял с головы лоток, поставил рядом с вкушающими и пропел: «Пельсины хорошие!»

Чехов спросил:

– Сколько, молодец, за все возьмёшь?

Разносчик сосчитал апельсины. Потянуло на два рубля сорок копеек. Антон Павлович предложил: