Эрколе Гонзага разделял убеждения троих восторженных реформаторов, которых Павел III в 1535 году возвел в кардинальский сан: Гаспаро Контарини, Якопо Садолето и англичанина по имени Реджинальд Поул; последнему предстояло в ближайшие годы сыграть важную роль в жизни Микеланджело. Павел III ввел этих троих искренне набожных кардиналов в состав комиссии, которой надлежало оценить перспективы церковной реформы. В докладе «De emendanda ecclesia» («Об исправлении церкви»), поданном ими папе, развращенность и падение нравов в церковной среде осуждалось столь же недвусмысленно и сурово, сколь только могли бы пожелать протестанты в странах Северной Европы. Изящно демонстрируя всему миру, что он не только первый понтифик Контрреформации, но и последний папа эпохи Ренессанса, Павел III пожаловал кардинальский сан двоим своим внукам-подросткам одновременно с реформаторами.

Не исключено, что кардинал Гонзага уже поддерживал дружеские отношения с Микеланджело в день визита понтифика в Мачелло деи Корви. И разумеется, он был совершенно прав. «Моисей» был столь удивительным шедевром, что один мог украсить гробницу Юлия, не нуждаясь более ни в каких дополнениях. Однако контракт, заключенный Микеланджело с герцогом Урбинским, предусматривал иное решение. Впрочем, особым рескриптом «[1247] motu proprio» от 17 ноября 1536 года папа освобождал «возлюбленного сына нашего» Микеланджело Буонарроти, «единственного в своем роде, несравненного живописца и ваятеля»[1248], от обязательств продолжать работу над гробницей Юлия. Пока возведение гробницы снова откладывалось.

* * *

25 января 1536 года Микеланджело начал соскабливать со стены капеллы злосчастный подготовительный грунт и накладывать слой штукатурки, подходящей для традиционной фресковой техники[1249]. К 18 мая относится запись о выплате денег за пигменты. Вскоре после этого, спустя более чем полтора года после того, как Павел был избран папой, и почти три года после того, как Климент впервые задумал поручить этот заказ Микеланджело, мастер поднялся на леса, взял в руки кисти и принялся за работу.

Ему предстояла просто устрашающая задача: расписать во фресковой технике поверхность размером тринадцать на двенадцать метров, площадью сто пятьдесят квадратных метров. Вероятно, сами леса насчитывали семь этажей; когда после смерти Микеланджело было решено прикрыть наготу некоторых его персонажей концами развевающихся драпировок и благопристойным исподним платьем, пришлось возвести целое четырехэтажное сооружение, с защитными занавесами и перилами на каждом уровне и с приставными лестницами по бокам; оказалось, что этот монстр достает только до середины стены, чуть выше. Вероятно, Микеланджело работал на примерно таких же, но более высоких лесах, да к тому же, как мы увидим, сколоченных без защитных перил.