Рецепт Булгакова прост: «Ветхозаветный религиозный национализм единственного избранничества истаивает в лучах солнца Христова»[1135]. Иными словами, он учил евреев, как им исполнить свою миссию: «Иудаизм есть все-таки Ветхий Завет для христианства, а последнее хочет стать Новым Заветом для еврейства, его продолжением и исполнением»[1136]. «Христианство без иудео-христианства себя до конца не осуществляет, остается неполным», – снова подчеркнул он в «Гонениях на Израиль»[1137].

Именно здесь филосемитизм Булгакова столкнулся с более серьезным препятствием, чем «жидобольшевистский» фактор. Это явное нежелание евреев следовать его предписаниям и отрицательное отношение к выкрестам в политически и социально активной еврейской среде, артикулированное Зеевом Жаботинским. «Еврейство в целом недоступно особым организованным усилиям для обращения его в христианство[1138] – такие признания не раз встречаются в анализируемых нами работах Булгакова, равно как и констатация «взаимного неприятия иудейства и христианства»[1139].

Что делать? Христианство не может быть неправо. Значит, неправо еврейство, не понимающее, согласно Булгакову, своей истинной, высшей миссии и потому не способное реализовать свою главную задачу. Булгаков обрушил критику на Израиль, который, «сохраняя всю неистребимую силу свою духовную, остается лишен той истинной духовности, которая была вверена и дана ему в Ветхом Завете и явлена в Новом. <…> В своей апостазии (курсив мой. – В. М) Израиль утерял свой гений, взамен же его остается лишь полнота талантливости. <…> Поэтому и творчество еврейское онтологически второсортно, как бы ни было оно в своем роде ценно. <…> Это суждение, проистекающее из признания единственности и избранности Израиля, может показаться – и, несомненно, покажется – многим умалением или уничтожением даров и дел еврейства, но на самом деле как раз наоборот, оно вытекает из признания высшего его призвания»[1140]. Короче говоря, евреям надо помочь – как заблудшим братьям и самым сильным потенциальным союзникам в борьбе против «германства» путем духовной мобилизации.

Рецепт опять же прост: «Здесь одна лишь сила бесспорная: христианская святость, которая дается только церковью и недостижима одним силам человеческим»[1141]. «Для нас является естественным, – продолжал он, – любить спасающегося с нами во Христе Израиля, и это так естественно и легко любить его, трудно даже не любить. Однако нельзя не бороться с ним в состоянии его отпадения и противоборства церкви Христовой»[1142]. Перед глазами Булгакова были примеры «спасающегося с нами во Христе Израиля», например, в лице Ильи Фондаминского, но примеры единичные и мотивированные чрезвычайными обстоятельствами.