Пустой сонет. <В построчной строфико (472)
<В построчной строфико
«Вторая, третия печаль…» (473)
«Вокруг лежащая природа…» (474)
«Печально как-то в Петербурге…» (475)
«То потрепещет, то ничуть…» (476)
«Боже мой, как всё красиво!..» (477)
«Здесь ли я? Но бог мой рядом…» (478)
«Как хорошо в покинутых местах!..» <Версия в 22 строки> (479)
<Версия в 22 строки>
Постблокадный Ленинград и «вторая культура»: к гео поэтике Виктора Кривулина
Кристиан Цендер (Universitdt Fribourg)
Постблокадный Ленинград и «вторая культура»: к гео поэтике Виктора Кривулина
Кристиан Цендер (Universitdt Fribourg)
Антология К. К. Кузьминского У Голубой Лагуны — хронологически самое раннее историко-биографическое свидетельство становления поэта Виктора Борисовича Кривулина. Целостного и дифференцированного представления о поэте на его основе создать, однако, нельзя. Помимо тщательно составленной обширной подборки Кривулина [АГЛ 4Б: 190–228], в основном 1972–1974 годов, Кузьминский дает – если говорить осторожно – весьма снисходительный портрет своего давнего знакомого и некогда друга; он называет Кривулина «наименеобещающим» (но «самым работоспособным»)[661] среди начинающихся поэтов своего круга в начале 1960-х годов. Его высокая культура характеризуется как «благоприобретенная». С характерным пафосом неформального литератора Кузьминский констатирует, что филологический факультет сделал Кривулина «академистом», усилил в нем тенденцию к аффирмации «общепризнанного» и – «окончательно и погубил его, сделав выдающимся поэтом». Кузьминский представляет Кривулина как поэта-ремесленника, ставшего большим поэтом, чем многие его сверстники, исключительно благодаря огромной силе воли и амбициям. Проблематично в этом портрете, как мы видим, то, что даже похвала звучит иронично; если Кузьминский называет Кривулина «зрелым и мощным поэтом», то это лишь подтверждает его нарратив о Кривулине как – по общим меркам поколения – чрезмерно целеустремленном поэте. Нельзя не отметить, что между поэтами была и личная неприязнь, не помешавшая им, впрочем, совместно редактировать независимую антологию «Лепта»[662]. Но в данной характеристике присутствует и другой, более «нейтральный» аспект: в АГЛ даже самые язвительные и «матерные» пассажи, как правило, содержат проницательные наблюдения и справедливые микроанализы. Во-первых, Кривулин, по утверждению Кузьминского, «традиционен и архаичен» в своей поэтике, а во-вторых, причастен к «акмеистской» линии русской поэзии: «…кривулинская “нео-нео-акмеистская” школа тяготела к предметной, метафизической живописи» [Там же: 182].