Сухаревская была ещё и неплохим драматургом, отчего присланная инсценировка не могла не вызвать у Абрамова доверия хотя бы в плане прилежности её написания.
Но случилось непредвиденное: после прочтения нескольких страниц Фёдор Абрамов, ошеломлённый небрежностью текста, немедленно отправил сценарий по обратному адресу, вложив в конверт ещё и письмо, переполненное негодованием.
Получив сценарий композиции обратно, Сухаревская не растерялась и тотчас телеграфировала Абрамову на 3-ю линию Васильевского острова:
«Сегодня явилась с гастролей нашла обратную бандероль покорно каюсь все неряшливости текста исправлю. В исполнении их уже выправили перепечатав вышлю пожалуйста не негодуйте. С уважением Сухаревская».
– О том, что Лидия Петровна состояла в переписке, я даже и не догадывалась, – вспоминала в беседе со мной, сидя за столиком одного из уютных столичных кафе на Тверской, Алла Александровна Азарина, в ту пору молодая, но уже ярко показавшая себя на сцене Москонцерта актриса. – В моём репертуаре моноспектаклей уже были роли Айседоры Дункан, Джульетты… И вдруг деревенская девушка Алька, на роль которой совсем неожиданно пригласила меня Сухаревская, что было для меня весьма странным. Деревня не была для меня близка и прочитанные повести «Пелагея» и «Алька» изначально не захватили меня. Затем было чтение сценария спектакля, его первого варианта. Да и вообще, предложение участвовать в спектакле было принято мной только потому, что это исходило от самой Сухаревской.
Репетиции спектакля, которые занимали по много часов, проходили в квартире на Большой Никитской, где и жила Лидия Петровна вместе со своим супругом, народным артистом СССР Борисом Михайловичем Тениным.
Сухаревская, отказавшись от режиссёров, очень хотела поставить спектакль сама.
Уже с первых дней репетиций ей удивительнейшим образом удалось создать атмосферу полной свободы творчества. Проза Абрамова была ей близка – Лидия Петровна сама была родом из деревни. А ещё она на мой вопрос, почему Пелагея и Алька, прямо отвечала: «Здесь есть тема!» Так она говорила всегда, когда хотела подчеркнуть особую значимость ею выбранного.
И вот когда наши репетиции закончились, мы решились показать, что получилось. Пригласили на нашу закрытую «премьеру» в большой репетиционный зал Театра на Малой Бронной самых близких: она – супруга, а я отца – Александра Азарина, служившего также в Москонцерте.
К нашему стыду, «премьера» оказалась провальной. Наши зрители схватились за головы, а мы обе сникли.
Впрочем, дело было вовсе не в нашей игре, а в том, чт