Отец понял, в чём дело, и сам предложил Сухаревской переработать сценарий.
И вот тут, прерывая рассказ Аллы Александровны, нужно добавить, что, скорее всего, именно в этот период «распуты», возникшей в процессе работы над спектаклем, доверив полную перетряску сценария Александру Азарину, Сухаревская, рискнув, всё же отправила его первый вариант Абрамову и, получив крайне отрицательный отзыв, полностью смирилась с тем, что её текст сценария плох. Негодование Абрамова по поводу первого варианта сценария осталось тайной для всех.
– Александр Ефимович вернул в сценарий авторский текст, убрал все «нововведения» первого варианта, – продолжила моя собеседница. – И надо же, Сухаревская согласилась со всем. Репетиционной площадкой стал для нас Концертный зал на Волхонке, теперь там знаменитая Картинная галерея Ильи Глазунова. И вот наступил показ «Пелагеи и Альки» в Московском доме актёра при худсовете.
Наше волнение зашкаливало. В какой-то момент во время игры Сухаревская даже забыла текст…
Спектакль у нас тогда так и не приняли.
Началась дальнейшая работа над текстом сценария, игрой. И даже когда была подписана афиша спектакля и его официальное рождение всё-таки вопреки всему состоялось, то встала новая проблема с его показом – не все залы его принимали.
Спектакль шёл от имени Москонцерта, и мы, естественно, ставили его на Волхонке. Показ его на сцене академической капеллы в Ленинграде был нашим гастрольным туром.
О том, что на спектакль пришёл сам Абрамов, мне сказала перед самым выходом на сцену Сухаревская. И сказала так, словно небеса с землёй сошлись!
Уже после показа спектакля в капелле, придя за кулисы, Абрамов, проходя мимо Сухаревской, бросил в её адрес резкую фразу: «У вас много своего текста». Состояние Сухаревской можно было понять.
Но и после этого абрамовского всплеска эмоций спектакль не умер, а продолжил жить ещё долгие годы. Мы ставили его на разных площадках, играли перед разным зрителем, при этом постоянно оттачивая игру. Естественно, были показы и на селе. Там особая публика. И Сухаревская, видя, с какой любовью и эмоциональной составляющей воспринимается там спектакль, говорила: «Вот что такое Абрамов для деревни! Его проза – это сама земля! Его проза от народа!» Сухаревская действительно искренне любила абрамовскую прозу.
Афиша авторского вечера Фёдора Абрамова в ЦДЛ.
С Владимиром Солоухиным в ЦДЛ.
А мне он однажды сказал так: «Вы мою Альку играете лучше, чем я её написал!» Такое абрамовское признание дорогого стоит!