— Нет. Но в первую мировую его призвали. А профессия дедушки самая мирная, он всю жизнь работал строителем.

Сергей без приглашения сел на мягкий стул.

— Я разочарован в Ильфе и Петрове. Написали, что весь комплект из двенадцати штук распороли, а я сижу на одном из них.

— Ты любишь читать?

— Спрашиваешь!

Они перебрали с десяток книг, помогая друг другу вспомнить авторов и названия. Даже заспорили почему именно эта книга интереснее той, которая нравится ему или ей.

В уютной комнате, слегка затененной прикрытыми наполовину ставнями, Сергей словно отгородился от жестокого и неприветливого мира. Будто пришел в дом, который очень долго искал, чтобы теперь остаться в нем.

Рита так ни разу и не присев, стояла, опершись на столик. Лучик солнца лежал на той руке, и была она цвета карагача, что рос возле самого порога. Носки и пятки ее маленьких ступней были белы, словно на девушке были тапочки из тонкой и прозрачной ткани.

Дверь вела еще в одну комнату с окнами на восток и Сергей представил, какой чарующий вид на луга открывается из них.

За стенкой послышались голоса.

— Кто там живет?

— Мамины сестры.

— А твой отец?

— Он умер.

Лучик на мгновение осветил ее глаза — блестящие и продолговатые, снова сместился на руку, где на изгибе локтя темнела старая царапина.

Рита вышла в прихожую, зачерпнула корчиком воды, и пока пила, придерживала корону жгучих кос. В комнату она не стала возвращаться, и Сергей с сожалением поднялся.

— У тебя хорошее имя, — сказала Рита прощаясь, — когда вырастешь, все равно будешь Сергей. А я как вспомню, что через несколько лет стану Маргаритой…

Вертоусов загораживал ее от солнца, казавшегося после прохладной комнаты ласково приятным.