Рухнувшая глыба больно придавила Захару руку.

— Живой? — окликнул он Мешалкина.

— Кажись, попали в ловушку.

— На мину нарвались? — кое-как освободил руку Захар.

— Выход завалили… Хана нам.

Захар, минуту назад витающий в розовом упоении, готов был завыть. Они погребены… Заживо.

— Зачем ты доверился? — упрекнул он Мешалкина. — Мы задохнемся.

— Попробуем через другой ход, — копошился Герман.

Захар пополз за ним, опираясь на здоровую руку.

Нора с плотно слежавшейся землей становилась все уже.

— Все, тупик, — хрипло выдавил Мешалкин. — Как они рыли, не знаю.

— Какой может быть тупик? — забыл про боль Рычнев.

Более жуткой минуты в жизни он никогда не испытывал… Умереть здесь слепым, как крот, от голода и жажды. Всего метр отделяет его от…

В порыве отчаяния стал бить лопаткой в стену.

— Жизнь одна, одна, одна, — твердил он не то про себя, не то вслух, пока лопатка не провалилась в пустоту.

— Спички, — схватил Мешалкина Захар, — зажги спички.

— Нет у меня спичек.

— Поищи в куртке, — озарило Захара.

— Есть, — радостно отозвало Герман.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он чиркнул.